Псы войны: пробуждение Ареса - [56]

— Скажи ребятам, чтобы бросали машины и бежали к шлюзу. Пусть забиваются внутрь как селедки в бочку. И то же самое у южных ворот, — советую я.

— Хорошо, — соглашается Джо.

Если антаги слышат и понимают наши переговоры, они, наверное, помирают со смеху. Прикончить нас сейчас — одно удовольствие. Все равно что раздавить перепуганных крыс. Зачем тратить попусту силы и идти в наступление, если можно просто сидеть и ждать, пока иглы сделают за них всю работу?

— Нам тоже надо шевелиться, Винни.

Мы быстро огибаем кулак из застывшей лавы и почти нагоняем наши «скеллы» и «тонки». Космодесантники выпрыгивают из машин и со всех ног несутся к ржавым воротам. Я оглядываюсь — аэростат отстал всего на пару сотен метров. Еще чуть-чуть — и нас накроет стальным дождем.

Мы опускаем экраны шлемов и вместе вылезаем через задний люк. Мчимся вперед словно в тумане, едва чувствуя песок и камень под ногами. Спотыкаемся о колдобины, пошатываемся, делаем крюк вокруг пустых машин и влетаем в каменную бухту почти одновременно с нашими товарищами.

Можно было бы сказать «вливаемся в их строй», но никакого строя нет и в помине, все в панике сгрудились у транспортных ворот. Диджей что, совсем рехнулся? Почему не открывает? Но тут большой шлюз, уже успевший проглотить первую группу космодесантников, распахивает свой зев для второй партии. Ребята кидаются внутрь, набиваются в камеру так плотно, что едва не ломают друг другу кости, но места все равно не хватает. Двадцать человек остаются за бортом.

Мы с Джо стоим неподвижно. Остальные беспорядочно кружат по двору.

— Прячьтесь за камнями, — кричу я.

Несколько ребят нашли расщелину, где хватит места двоим, и ломятся туда всемером. Я замечаю каменный уступ на противоположной стороне бухты, возле ворот. Он низковат, но если чуть разрыть песок, то мы с Джо вполне сможем протиснуться под него.

Десять человек остаются без прикрытия.

Аэростат висит прямо над нами. Диджею понадобится не меньше трех-четырех минут, чтобы снова открыть ворота.

Мы сделали что могли.

Стальной частокол обрушивается с небес, взметая в воздух фонтанчики песка. Десять наших товарищей мечутся по двору словно угодившие в западню крысы. Я почти не слышу их вопли и едва различаю их силуэты сквозь серебристую пелену смертоносных игл. Несчастные пытаются прикрыть головы руками. Напрасный труд! Один дротик — и ты слетаешь с катушек, падаешь в пыль и бьешься в конвульсиях, пока тебя не раздувает до такой степени, что трескается гермоскаф.

У меня больше нет сил смотреть.

Четверо обреченных пытаются вытащить двоих космодесантников из укрытия и занять их место, но те отпихивают их. Тогда они сдаются и понурив головы стоят под шквалом стрел: плечи опущены, руки безвольно болтаются. Дергаются как паяцы всякий раз, когда дротик впивается в их плоть.

Они утыканы иглами точно ежи.

А потом начинается их медленная зловещая пляска.

Еще четверым не удается укрыться от стрел даже в убежище. Они вываливаются наружу, выдергивая из тела застрявшие дротики.

А ворота все не открываются.

Я зажмуриваюсь и начинаю молиться.

Последний визит в ад

В квартире прохладно, почти холодно, закат окрашивает пейзаж за окном в блеклые серо-желтые тона. Я переоделся в гражданское, гавайскую рубашку и джинсы. Элис Харпер стоит возле окна, скрестив руки на груди.

— Куда бы человек ни сунулся, всюду одно дерьмо, — говорит она, еще плотнее обхватывая себя руками.

Трудно поспорить. Моя память вызвала к жизни отвратительные картины.

— Думаешь, Зеленый лагерь вправду собирался прогнать Тил в пустыню? — Мне просто необходимо сменить тему.

— Безусловно. Рационалисты верят в интеллект, в законы логики. Все предопределено, ДНК решает судьбу, и если ты не голубых кровей, грош тебе цена. Ставят азиатов выше белых, выше черных и латиносов. Придумали себе что-то вроде религии, только смотри, не сболтни это при них. Всему находят математическое объяснение. Догматики, редукционисты… Техно-расисты. Либертарианство, доведенное до абсурда.

Элис опускает руки.

Меня завораживает ее спокойствие и ее странное воодушевление. Хотел бы я быть похожим на нее. Чувствовать то же, что она. Что угодно, лишь бы не быть самим собой.

— Чушь какая-то, — говорю я.

— А ты включи голову. Зачем им Тил? Она ведь сразу дала понять, что не будет иметь несколько мужчин одновременно… и делиться ни с кем тоже не станет. Тил — обуза. Верховная сучка разделается с ней в два счета.

Я даже знаю, как зовут эту сучку. Элли Пекуа.

— Жесть.

Элис Харпер пожимает плечами.

— Когда мы оборвали сообщение и перестали отправлять припасы в колонии, маскианцы еще больше озлобились. На Марсе денег не заработаешь, счета оплачивать нечем. Время перерезать пуповину. Тут кому угодно башню сорвет.

— Так какого черта мы воюем? Если всем наплевать на Марс, почему бы не отдать его антагам?

— Потому что гуру… — Элис одаривает меня ледяным взглядом. — Это риторический вопрос, не так ли?

Моя очередь пожимать плечами.

— Мысленно я еще на Марсе. Мне нужно все прояснить, иначе я никогда не вернусь домой.

— Расскажи, что было дальше с тобой и с Тил, — просит Элис.

Легко сказать. У меня перед глазами все еще стоит страшная картина: мои товарищи корчатся в пляске смерти под градом отравленных стрел. А потом аэростат описывает над нами круг и уплывает, и стальной дождь прекращается.