Псы, стерегущие мир - [34]

Яромир отмахнулся, глянул на жрущего волхва и сглотнул слюну.

– Не до семейной грызни, лучше скажи о послании Вышатичу.

– Курдуш письмо доставил, но объявился ли там Стрый – не ведаю.

– Скорей бы возвращался, он очень нужен.

Волхв глянул ехидно:

– А Лют, твой побратим, стал быть, не нужен?

Князь припечатал служителя богов тяжелым взглядом, но кудеснику что с гуся вода – жрет и запивает дорогими винами.

– Есть ли в Железных горах волшебное оружие – вопрос спорный. Не могу же я впустую послать Стрыя, но и упускать такой дармовой возможности нельзя, – сказал Яромир рассудительно. – Исходить надо из худшего, тогда боги будут благосклонны. Стрый для поднятия духа войска предпочтительнее, потому посылаю не самого худшего витязя, побратима, если в самом деле оружие есть – привезет. Ты сам то знаешь и не морочь голову, лучше передай куропаток.

Солнце не спеша выкатилось на небо. Видно, Дажьбог еще пребывал в божественной дремоте, коней не понукал. Княжий двор Вышатича был окутан весенней прохладой, что в такое жаркое лето было дивным.

Князь по торжественному случаю сидел в центре двора в парадной одеже. Резную спинку кресла окружили ближние советники, бояре. На красном языке ковра стоял Стрый, по бокам – Лют с Буслаем, все в кольчужном доспехе, мечи пристегнуты к поясу: так гости стоят перед князем в случае военного союза.

Вышатич перемигнулся со Стрыем и неспешно начал плавную речь. Лют молча слушал сладкие звуки – тело расслаблено, мысли далеко. Но иногда прорывались багровые клочья ярости. И тогда он с трудом сдерживался, чтобы не зарычать по-звериному. На родную землю напали!

Стрый ночью был мрачнее тучи: он узнал о послании довольно поздно. Подвыпивший Вышатич внезапно спохватился и велел принести письмо, доставленное столь необычно…

Воеводу опечалила больше не новость о грядущих битвах, а необходимость услать Люта с Буслаем в Железные горы на поиски чудо-оружия, что находится в «пасти у зверя», а самому вернуться. Буслай вовсе, когда отошел от гневного помешательства, предложил отбросить бредовое поручение и скакать на защиту Кременчуга.

– Лазать по горам незнамо сколько времени, когда на родину напали! – возмущался гридень. – И неизвестно, найдем ли колдовскую штуку. Вдруг ее вообще нет? Или вернемся с ней, когда от княжества останется пепелище? К тому же на колдовство уповает слабый, у воина один оберег – острая сталь.

Лют помалкивал. Он знал побратима куда лучше строптивого Буськи. Если князь решил послать его на такое дело, значит, оно трудное, маловероятное, но возможное. И нужное. А что на колдовство уповать – дело зряшное, Яромир сам показал, наказав Стрыю обязательно вернуться. Как воин, воевода заткнет за пояс десяток лютов и буслаев, если не сотню. И неумех посылать – пустое. Князю не откажешь в разумности.

– И порукой нашей дружбы с князем Яромиром будет дружина во главе со мной, что отправится в Кременчуг через два дня, – сказал Вышатич торжественно. Придворные облегченно вздохнули.

Вышатич встал, взял в растопыренную пятерню внушительную грамоту, нарядными сапогами примял ворс ковра. Вышатич остановился за шаг от Стрыя, задрал голову.

– Доблестный Стрый, – начал он торжественно, – вручаю тебе грамоту, передай ее своему князю, моему другу. Хоть эта телячья шкура – знак символический. Нам достаточно крепкого мужского слова.

Воевода опустился на колено, сравнявшись с князем в росте. Свиток утонул в ладони. Лют прослушал слова благодарности, сперва отвлекся на скрип зубов Буслая – тому вновь ударила в голову кипящая кровь, – затем на придворных, что за ритуалом почти не наблюдают, а косят куда-то в сторону.

Гридень проследил за взглядами и уткнулся в повозку, укрытую плотными шкурами. Ухо от напряжения задергалось, но различило звериное сопение, а слабый ветерок донес запах лесного зверя.

Стрый встал. Грамота исчезла в поясном кошеле из вощеной кожи. Вышатич отметил окончание посольства дружественным хлопком по плечу могучана.

– Слышал, тебе срочно надо возвращаться, – сказал князь с сожалением. – Может, задержишься немного? У нас намечается развлечение.

Стрый пожал плечами – глыбы грудных мышц четко обрисовались под кольчугой, и бояре восхищенно зацокали.

– Что за забава?

Вышатич со смехом дал знак рукой, и к накрытой повозке подбежали челядины. Сорванные шкуры обнажили клетку – свет потревожил томившегося в сумраке медведя. Огромный зверь облапил прутья, из пасти, обрамленной желтоватыми кинжалами зубов, вырвался недовольный рык.

Челядины взялись за оглобли, повозка рывком тронулась, упавший от толчка зверь заворчал обиженно.

– Куда его, к псам? – спросил Стрый с ленцой, наблюдая, как клетка исчезает за углом княжьих хором.

Вышатич энергично тряхнул головой:

– Лучше. Испытаем силу человеческого духа.

– У тебя дружинных девать некуда? Не боишься выставлять против такой громадины?

Князь удивился:

– Кто сказал, что выставлю гридня? Тогда и забавы не будет.

– А кого? – хмыкнул воевода.

– Пойдем поглядим.

Лют с неудовольствием отметил азартный огонек в глазах Стрыя, Буслай тоже заинтересовался. Да и самому хотелось глянуть на медвежьего соперника.