ПСС. Том 70. Письма, 1897 г. - [26]

А между тем всё это совершенная правда.

Но что хуже всего, это то, что это не единичный пример, [а] один из тысяч и тысяч таких же и еще более жестоких дел, совершаемых по всей России над людьми, виновными только в том, что они исповедуют ту веру, которую считают божеской истиной.

Доказательства того, что описанное мною есть не единичный случай, а один из тысячи совершаемых таких же дел в России, я мог бы представить самые убедительные, если бы это было Вам угодно.

Впрочем, чтобы убедиться, правда ли то, что тысячи и тысячи русских людей не только разоряются, изгоняются из родины и ссылаются в дальние страны, разлучаются с детьми и томятся в острогах, монастырях и домах умалишенных, но часто прямо самым страшным образом истязуются грубым сельским начальством, считающим для себя всё позволительным по отношению к врагам православия, — Вам стоит только послать беспристрастного, правдивого человека на места изгнания гонимых за веру в Сибирь, на Кавказ, Олонецкий край, и по местам заключения, и из донесения этого человека Вы сами увидали бы те страшные дела, которые совершаются Вашим именем.

Говорят, что это делается для поддержания православия, но величайший враг православия не мог бы придумать более верного средства для отвращения от него людей, как эти ссылки, тюрьмы, разлуки детей с родителями.

Я знаю, что есть люди, которые имеют смелость утверждать, что в России существует веротерпимость, и даже большая, чем в других странах, что эти ссылки, разорения, тюрьмы, разлуки детей с родителями суть только меры противодействия совращению, а не гонения. Но ведь всё это не правда, что очень хорошо знают и те, которые утверждают это. В России не только нет веротерпимости, но существует самое ужасное, грубое преследование за веру, подобного которому нет ни в какой стране не только христианской, но даже магометанской.

Государь! Люди, которые стараются удержать Вас на ложном пути преследований за веру, — люди старые, которые не могут изменить своих раз укоренившихся взглядов, не могут освободиться от наложенных ими на самих себя цепей прежних ошибок и невольно упорствуют в них, надеясь этим упорством оправдать себя.

Но эти люди кончают жить, и место их в памяти людей уже твердо определено их делами. Но у Вас вся жизнь впереди. Вам предстоит еще занять соответственное Вашим делам место в памяти людей, Вы ничем не связаны, Вы не только признаете необходимость веротерпимости, но во всех делах воодушевлены самым добрым чувством.

Так сделайте же усилие, Государь, отстраните от себя хоть на время тех, не скажу злых, но заблудших людей, которые вводят Вас в обман о том, что гонениями можно будто бы поддержать веру гонителей и ослабить веру гонимых, и сами своим добрым сердцем и прямым умом решите, как и чем надо поддержать ту веру, которую считаешь истинной, и как и чем бороться с теми учениями, которые считаешь не истинными.

Государь, ради бога, сделайте это усилие и, не откладывая и не передавая это комиссиям и комитетам, сами, не подчиняясь советам других людей, а руководя ими, настойте на том, чтобы действительно были прекращены позорящие Россию гонения за веру, т. е. чтобы отпущены были изгнанные, освобождены заключенные, возвращены дети родителям и, главное, отменены те запутанные и произвольно толкуемые законы и административные правила, на основании которых делаются эти беззакония.

Воспользуйтесь случаем сделать то доброе дело, которое Вы одни можете сделать и которое очевидно предназначено Вам.

Случаи эти не всегда представляются и не возвращаются, когда пропущена возможность воспользоваться ими.

Сделав это дело, Вы не только сделаете одно из тех добрых дел, которое предоставлено делать только Государям, и займете высокое место в истории и памяти народа, но, что важнее всего, Вы получите внутреннее удовлетворение сознания исполненной воли бога и предназначенного Вам богом дела.

Простите, если чем-нибудь неприятно подействовал на Вас в этом письме. Повторяю, что побудило меня писать только желание добра Вам, именем которого налагаются на невинных людей эти страдания.

Лев Толстой.

Ясная Поляна. 10 мая 1897 года.

Печатается по копии из AЧ. В АТ сохранились шесть черновых редакций этого письма. Впервые опубликовано в книге: «Лев Толстой и русские цари. Письма Л. Н. Толстого (1862—1905)» под ред. В. Г. Черткова, изд. «Свобода» и «Единение», М. 1918, стр. 20—23. Дата копии. Черновик шестой редакции опубликован с датой «11 мая 1897» в Б, III, стр. 286—288.

Письмо к царю Николаю II (1868—1918) вместе с сопроводительными письмами к ряду лиц (см. №№ 82—86) Толстой отдал заехавшим к нему по дороге в Петербург хлопотать о возвращении детей, отнятых у самарских сектантов-молокан, крестьянам Бузулукского уезда Самарской губ. Василию Ивановичу Токареву и Всеволоду Трофимовичу Чепелеву.

Вместе со своим письмом Толстой передал письмо Льва Львовича к вел. кн. Георгию Михайловичу, с которым Лев Львович был лично знаком и у которого В. И. Токарев, еще будучи православным, служил в полку. Молокане, явившись в дом Георгия Михайловича и переговорив с прислугой, по совету последней, уничтожили переданные им письма Толстого, опасаясь репрессий. Письмо же Л. Л. Толстого к великому князю последствий не имело.