ПСС. Том 64. Письма, 1887-1889 гг. - [11]

16 февраля 1887 г. Потехин обратился по этому поводу к Толстому с письмом, в котором, ссылаясь на его письмо к М. Г. Савиной, спрашивал, какого рода изменения и сокращения Толстой считает нужным сделать в драме «Власть тьмы» и насколько он доверяет это ему. Просил также указать желательных исполнителей ролей в драме из состава их труппы и приглашал приехать на репетицию драмы.

¹ Александр Николаевич Островский (1823—1886).

25. H. Н. Ге (отцу).

1887 г. Февраля 21? Москва.

Хоть два слова напишу вам, дорогой друг. А то всё откладываю; а стосковался по вас — брюхом, хочется общения с вашей душой. Что вы делаете? Отчего не работается? Что в душе делается? Хорошо ли вам? Мне очень хорошо; и этому хорошему состоянию содействует и украшает его наш дорогой Количка.¹ Как солнце светит и греет вокруг себя и живет всей силой своего духа. У меня то то, то сё болит, и жизнь брезжится во вне, но ищу и понемногу достигаю того, чтобы она шла в свете, и тогда нет ни меньшего, ни большего. — Да, для того, чтобы производить то, что называют произведениями искусства, надо 1) чтобы человек ясно, несомненно знал, чтò² добро, чтò² зло, тонко видел разделяющую черту, и потому писал бы не то, что есть, а что должно быть. А писал бы то, что должно быть, так, как будто оно есть, чтобы для него то, что должно быть — было бы. — Неправда ли? И у вас оба термина очень сильны и равны и потому вы должны писать, когда вам хочется и ничто не мешает. Поцелуйте от меня ваших, от меня и моих. Очень радуюсь, что К[атерина] И[вановна]³ поправилась. Теперь ей только родить хорошенько девочку хорошую, и прекрасно всё будет по внешнему; а по внутреннему это они сами устроят в душе тоже прекрасно.

Л. Т.

Впервые опубликовано в «Книжках Недели» 1897, VI, стр. 219 (отр.); полностью в ТГ, стр. 95—96. Датируется на основании пометы H. Н. Ге на письме: «23 февраля 87 г.» (дата получения письма).

Николай Николаевич Ге (1831—1894) — русский художник, друг Толстого. См. т. 63, стр. 160—161.

¹ Николай Николаевич Ге, сын художника, в то время гостивший у Толстых в Москве. См. о нем в прим. к письму № 80.

² Ударение Толстого.

³ Екатерина Ивановна Ге (1859—1918), жена второго сына художника, П. Н. Ге.

26—27. В. Г. Черткову от 22? и 23 февраля 1887 г.

28. В. П. Буренину.

1887 г. Февраля 1—25. Москва.

Виктор Петрович!

Недели две тому назад мне сообщили подписанный несколькими десятками имен известных литераторов протест против написанных вами статей о покойном Надсоне и просили меня подписать его. Я отказался подписать, во-первых, потому, что всё это дело было мне совершенно неизвестно, а во-вторых, и главное, потому, что такой протест, напечатанный в газете, представлялся мне средством отомстить, наказать, осудить вас, на что я, если бы и даже справедливы были все обвинения против вас, я не имею никакого права. На вопрос о том, признаю ли я то, что Буренин поступил дурно, я не мог ответить иначе, как признав то, что если справедливо то, что вы говорите, то Буренин поступил нехорошо; но из этого не следует то, чтобы я потому должен был постараться сделать больно Буренину; Буренин для меня такой же человек, как и Надсон, т. е. брат, которого я люблю и уважаю и которому я не только не желаю сделать больно, потому что он сделал больно другому, но желаю сделать хорошо, если это в моей власти. Я сказал, что, если бы я встретил вас или был бы в сношениях с вами, я бы высказал вам то сомнение, которое имею о вашем поступке, считая обязанным каждого из нас помогать друг другу в самом важном деле жизни — освобождаться от соблазнов и ошибок, вносящих зло в нашу жизнь. Вышло так, что третьего дня мне сообщили, что кружок писателей, не печатая протеста, заявили желание, чтобы я выразил вам свое мнение о том поступке, в котором обвиняют вас. Я счел себя не в праве отказаться и вот пишу вам. Пожалуйста, не осудите меня за мое это письмо, а постарайтесь прочесть его с тем же спокойным и уважительным чувством братской любви человека к человеку, с которым я пишу вам.

Вас обвиняют в том, что вы в своих статьях, касаясь семейных и имущественных отношений Надсона, делали оскорбительные и самые жестокие намеки и что эти статьи действовали мучительно и губительно на болезненную, раздражительную, чуткую натуру больного и были причиною ускорения его смерти.

Если человек, разряжая ружье, убьет нечаянно другого, ему будет больно, и он будет вперед осторожнее разряжать ружья; но чувства раскаяния, сознания дурного поступка у него не будет. Если в костеле шутник, не обдумав последствий своего поступка, для забавы крикнул: пожар! и задавили несколько человек, ему будет еще больнее, и он уж не будет шутить так, но раскаяния тоже почти не будет. Но если человек с злым чувством против другого, чтобы посмеяться над ним, поставив его в смешное положение, выдернет из-под него стул, и тот, упавши, разобьет себе голову и заболеет или умрет, то кроме боли будет тяжелое, мучительное раскаяние, прямо пропорциональное тому чувству зла, которое он имел против человека. Если справедливо обвинение против вас, то вы знаете лучше всех и один вы знаете: есть ли это случай только неосторожности обращения с оружием слова, или легкомыслие, последствия которого не обдуманы, или дурное чувство нелюбви, злобы к человеку. Вы единственный судья, вы же и подсудимый и знаете одни, к какому разряду поступков принадлежат ваши статьи против Надсона.