ПСС. Том 62. Письма, 1873-1879 гг. - [92]

и не только соприкасающееся, но обнимающее его.

Выражу вам, может быть, наивно, но зато ясно мою мысль.

Клеточка есть объединенное — живое, клеточка любит себя и знает другую клеточку и ей подобные, — т. е. и чувствует, не зная, и остальная жизнь ее составляется из отношений к себе подобным и неподобным. Неподобные ей представляются ей мертвыми. Человек знает и любит себя и все включенные в него клеточки, чувствуя их собою, и относится к мирам,² представляющимся ему неорганическими, так же, как клеточка к целым организмам.³ Из бесчисленного количества людей и других существ составляется, вероятно, одно целое живое, жизнь которого нам недоступна, как недоступна жизнь всего организма клеточке. (Этот высший организм не есть общество, государство, как метафорически говорят социологи, а что-то всегда недоступное человеку на низкой степени его объединения.)

Но тут является вопрос: где же кончаются эти яички в яичке вверх и вниз?⁴

По Канту, вследствие свойства разума, не может быть конца пространству, времени и причинам; по-моему же не может быть конца объединениям жизни, включающим в себе одно другое, потому что человек может понимать только жизнь. Но если человек может понимать только жизнь и не может понимать конца объединениям, то у него необходимо является понятие бесконечного живого, объединяющего в себе всё. Объединение же всего есть явное противуречие. Противуречие⁵ есть бог живой и бог любовь.⁶

Бог — живой — любовь есть необходимый вывод разума и вместе с тем бессмыслица, противная разуму. —

Я знаю бесконечность существующего, и так как знаю только живое, то знаю, что не это бесконечно существующее есть живое, не имеющее себе пределов, т. е. объединяющее, любящее всё, как самого себя. Разум же мне говорит, что объединение всего не имеет смысла и противно его законам. Здесь-то нужно, чтобы вопрос о том, что есть сущность⁷ познания, был бы ясно решен: логическая ли способность разума составляет ее, или сознание своей жизни. Если сознание своей жизни, то несогласие последнего вывода с логическими требованиями моего разума только может заставить меня понять⁸ неправильность приложения логической способности разума к предлежащему вопросу. Любовь в самых низких, известных нам проявлениях не подлежит законам разума, каким же образом бесконечное объединение и, следовательно, любовь могла бы подлежать им? Встретившись с этим противуречием, я только могу пожалеть о недостаточности моего разума, показывающей ту низкую ступень, на которой я нахожусь, но никак не усумниться в своем выводе. Оно показывает мне то, что я не могу понять бога, к которому я пришел, отыскивая смысл своей жизни; но невольно самым устройством моего разума побуждает меня к тому, чтобы стремиться понимать его; оно показывает только, что всякий раз, когда я хочу вполне понять его, определив его объединяющим всё, я прихожу к бессмыслице и чувствую свое бессилие, но никак не показывает ошибочность вывода. Оно показывает, что пределов его я не могу понять, но сущность его мне несомненно известна, потому что она есть то самое, что составляет мою жизнь — любовь (во мне ко всему тому, что объединено мною) в нем к тому, что объединено им, ко всему. И каждый человек, и не зная этого, невольно чувствует (как бы ни нападали на телеологию), что он любим, что он есть средство, часть и вместе цель.

Боюсь, что вы, покачав головой, пожалеете, что я тронут рассудком. Может быть, но очень приятно тронут. Пожалуйста, пишите мне откровенно и не с осторожностью и участием, как вы делаете, а вообразите себе, что вам это пишет Суворин, и ловите меня на каждом слове.

Многое может быть неясно, но лишнего, чего я не могу объяснить, ничего не пишу.

Ваш Л. Толстой.

Впервые опубликовано в ПС, стр. 73—75. Основание датировки: письмо служит ответом на неизвестное письмо Страхова, являющееся в свою очередь ответом на письма Толстого от 2...3 января. Письмо Страхова лежало, как пишет Толстой, «дней 5». Написанное, таким образом, не раньше конца января — начала февраля, настоящее письмо было послано лишь вместе с письмом от 14...15 февраля.

¹ В автографе строка точек.

² Зачеркнуто: к организмам и

³Зач.: Но тут является вопрос:

⁴ Зач. начало новой строки: По свойству человеческого ума

⁵ Зач.: это неизбежно и это противуречие

⁶ Зач.: так как истинное объединение есть любовь.

⁷ Зач.: моей жизни

⁸ Зач.: недостаточно орудия разума для разрешения вопроса о жизни и о любви.

237—238. С. А. Толстой от 9...15 февраля и января —февраля 1876 г.

239. H. Н. Страхову.

1876 г. Февраля 14...15. Я. П.

Очень благодарен вам, дорогой Николай Николаевич, за присылку книг,¹ денег, статьи и за письмо. Юма франц[узского] я пришлю назад, если вам не неудобно. Деньги и 27 р. — прекрасно.² Статья ваша, как и все ваши статьи, интересна, нова и мала.³

Григорьева посылаю.

Посылаю тоже письмо о многом,⁴ как вы увидите, — преимущественно же о том, почему не может быть матерьялистической философии и чтó я признаю источником всякого познания. Я расхожусь со всеми философами и говорю то, что я не раз пытался и не умел на словах вам высказать. Высказано еще далеко неясно и неполно; но если вы дадите себе труд прочесть, отрешившись от всяких предвзятых мыслей, то надеюсь, что вы поймете то, что я хочу сказать. И тогда, пожалуйста, напишите мне подробно свое мнение. Очень прошу вас об этом. Как вы увидите, это очень простое воззрение на мир и, как мне кажется, новое и включающее в себя другие воззрения.