ПСС. Том 59. Письма, 1844-1855 гг. - [15]

Я знаю, что ты никакъ не повѣришь, чтобы я перемѣнился, скажешь — «это уже въ 20-й разъ и все пути изъ тебя нѣтъ, самый пустяшной малой»; нѣтъ, я теперь совсѣмъ иначе перемѣиился, чѣмъ прежде мѣнялся: прежде я скажу себѣ: «дай ка я перемѣнюсь», а теперь я вижу, что я перемѣнился и говорю: «я перемѣнился». —

Главное то, что я вполнѣ убѣжденъ теперь, что умозрѣніемъ и философіей жить нельзя, а надо жить положительно, т. е. быть практическимъ человѣкомъ. Это большой шагъ и большая перемѣна, еще этаго со мною ни разу не было. — Ежели же кто хочетъ жить и молодъ, то въ Россіи нѣтъ другого мѣста, какъ Петербургъ; какое бы направленіе кто не имѣлъ, всему можно удовлетворить, все можно развить и легко, безъ всякаго труда. Что же касаяться до¹⁷ средствъ жизни, то для холостаго жизнь здѣсь вовсе не дорога, все, напротивъ, дешевле и лучше Московская; нипочемъ квартира. Сейчасъ приѣзжалъ ко мнѣ Оболенской и привозилъ письмо, только что полученное имъ отъ брата Димитрія. Ужасъ. Я посылаю тебѣ это письмо, самъ полюбуйся. Что ежели бы я съ Оболенскимъ не былъ также хорошъ, какъ съ Львовымъ и этими Г[оспода]ми, я бы ускакалъ изъ Петербурга. Да онъ меня выживетъ отсюда, я только и жду, что онъ Шереметеву¹⁸ такое же письмо напишетъ, вотъ допекаетъ то. Разрѣшеніе обѣщаются однако же на дняхъ выслать. Теперь пишу тебѣ о дѣлахъ. — Сдѣлай милость, пошли за Андреемъ¹⁹ и объясни ему, что мнѣ деньги какъ можно больше нужно, во первыхъ, чтобы жить здѣсь, во вторыхъ, чтобы расплатиться съ долгами въ Москвѣ, Ежели хлѣба недостаточно, чтобы мнѣ въ скоромъ времени доставить сверхъ 250 и 500 р. сер., о которыхъ я уже писалъ, еще 800 р. сер. такъ, ради Бога, продай Савинъ лѣсъ или,²⁰ ежели же и этого мало будетъ, то у Копылова²¹ за вычетомъ процентовъ впередъ еще возьми; при продажѣ Савина лѣса первое условіе: всѣ деньги впередъ. — Деньги мнѣ нужны не для житья моего здѣсь, но для уплаты долговъ въ Москвѣ и здѣсь, которыхъ съ Орловскимъ проклятымъ долгомъ²² оказалось 1200 р. сер. — Надѣюсь на тебя, брать Сергњй, что ты мнѣ все это обдѣлаешь, похлопочешь и разрѣшеніе на лѣсъ изъ Опекунскаго М[осковскаго] совѣта, да и поглядывай пожалуйста изрѣдка на Андрея Ильина и въ Ясенскія счетныя и хлѣбныя книги. Всѣмъ нашимъ передай, что я всѣхъ цњлую и кланяюсь и что лѣтомъ въ деревнѣ можетъ буду, может нѣтъ; мнѣ хочется лѣтомъ взять отпускъ и поѣздить по окрестяостямъ Петербурга, въ Гельзингфорсъ и въ Ревель тоже хочу съѣздить; напиши мнѣ, ради Бога, хоть разъ въ жизни; мнѣ хочется знать, какъ ты и всѣ наши эту новость примутъ, проси и ихъ отъ меня писать; я же писать къ нимъ боюсь,²³ такъ давно не писалъ я къ нимъ, что они вѣрно сердятся, особенно передъ тетинькой Татьяной Александровной мнѣ совѣстно, попроси у нее отъ меня прощенія. Оболенскій тебѣ кланяется. Можешь себѣ представить, что Алеша Пушкинъ²⁴ здѣсь левъ, однако я его еще не видалъ.

Скажи пожалуйста Андрею, чтобы онъ мнѣ писалъ; а то уже мѣсяцъ, какъ я никакихъ извѣстій ни отъ кого не получаю, не говоря уже [о] чувствахъ любви и т. п., денегъ то у меня нѣтъ ни гроша.

Я все думаю, какъ это братъ Дмитрій такое письмо вздумалъ написать и рѣшительно, кромѣ того, что онъ былъ пьянъ, для его же чести придумать не могу. —

Рукой К. А. Иславина:²⁵

Здраствуй Пироговский помѣщикъ, здраствуй грозный владѣтель 313 Пироговскихъ невольниковъ; что подѣлываешь? много ли вздыхаешь о своей возлюбленной Машѣ? Не понимаю, какъ можно закабалить себя зимою въ деревнѣ — развѣ съ досады, что строилъ куры — курамъ на смѣхъ — безъ всякаго успѣха. Когда мнѣ молодежь расказывала про Ваши амурныя продѣлки — я ужаснулся, т. е. тому, что все это дѣлалось такъ непрактически, особенно съ твоей стороны. Впрочемъ полно объ этомъ. Есть еще надежда что лѣтомъ (какъ обѣщаетъ Лёвочка) все это общество съѣдется въ Ясное — и я въ томъ же числѣ. — Тогда увидимъ — Левочку мы замкнули — остальное ты знаешь. Больше мѣста нѣтъ. Adieu. Покорный рапъ. Костенька.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликованы отрывки из письма с неверной датой «1848 г.» П. И. Бирюковым в Б, I, 1906, стр. 153—154; впервые полностью опубликовано П. А. Сергеенко (без приписки А. Иславина и с той же неверной датой «1848 г.») в ПТС, 1, стр. 1—2. Год письма определяется содержанием: Савин лес еще не продан. Продан он был в апреле 1849 г.

Гр. Сергей Николаевич Толстой (р. 17 февраля 1826 г., ум. 23 августа 1904 г.), брат Льва Николаевича, сын гр. Николая Ильича. Осенью 1843 г. поступил на Математический факультет Казанского университета, который и окончил весной 1847 г. Получив по разделу имение Пирогово Крапивенского уезда Тульской губ., жил в нем, занимаясь хозяйством, и имел в 1850-ых гг. конский завод. В марте 1855 г. поступил поручиком в Стрелковый полк императорской фамилии, но в следующем же году вышел в отставку. В 1881—1885 гг. был Крапивенским предводителем дворянства. С 1850 г. состоял в гражданском браке с тульской цыганкой Марьей Михайловной Шишкиной (р. в 1829 г. или в 1832 г., ум. 1/14 марта 1919 г.), с которой повенчался 7 июня 1867 г. и от которой имел одиннадцать детей, из которых семеро умерло в детстве. В «Воспоминаниях детства» Толстой пишет о Сергее Николаевиче: «С Митенькой я был товарищем, Николеньку я уважал, но Сережей я восхищался и подражал ему, любил его, хотел быть им. Я восхищался его красивой наружностью, его пением, — он всегда пел, — его рисованием, его весельем, и в особенности, как ни странно это сказать, непосредственностью его эгоизма. Я всегда себя помнил, себя сознавал, всегда чуял, ошибочно или нет, то, что думают обо мне и чувствуют ко мне другие, и это портило мне радости жизни. От этого, вероятно, я особенно любил в других противоположное этому, непосредственность эгоизма. И за это любил особенно Сережу, слово «любил» неверно. Николеньку я любил, а Сережей восхищался, как чем-то совсем мне чуждым, непонятным. Это была жизнь человеческая, очень красивая, но совершенно непонятная для меня, таинственная и потому особенно привлекательная. Ha-днях он умер, и в предсмертной болезни и умирая он был также непостижим мне и так же дорог, как и в давнишние времена детства. В старости, в последнее время, он больше любил меня, дорожил моей привязанностью, гордился мной, желая быть со мной согласен, но не мог и оставался таким, каким был: совсем особенным, самим собою, красивым, породистым, гордым и, главное, до такой степени правдивым и искренним человеком, какого я никогда не встречал. Он был, что был, ничего не скрывал и ничем не хотел казаться». Фет так пишет о Сергее Николаевиче в своих воспоминаниях: «Со времени этого первого моего знакомства с графом Сергеем Николаевичем, судьба впоследствии нас сводила довольно часто, и наши характеры оказывались до того сходны, что я не помню никакого между нами спора, а напротив, мнение, высказанное одним, казалось другому у него подслушанным. Одного этого обстоятельства достаточно, чтобы удержать меня от всяких похвал или порицаний по адресу графа». В течение всей жизни Сергей Николаевич был связан с Толстым чувством глубокой дружбы. Будучи атеистом и долгое время не принимая вероучения Толстого, Сергей Николаевич в последние годы своей жизни относился к идеям последнего не без сочувствия. Из их переписки сохранилось сто семьдесят пять писем Толстого к гр. С. Н. Толстому и пятьдесят писем последнего к Толстому. Некоторые черты гр. Сергея Николаевича внесены Толстым в образ кн. Андрея Болконского в «Войне и мире», точно так же, как роман Сергея Николаевича с Татьяной Андреевной Берс (впоследствии Кузминской) дал материал Толстому для истории отношений кн. Андрея Болконского с Наташей Ростовой. Гр. Сергей Николаевич изображен Толстым еще в наброске «Что я видел во сне». О гр. С. Н. Толстом: Л. Толстой «Воспоминания детства» гл. IX; А. Фет «Мои воспоминания», ч. I, М. 1890, стр. 296; М. С. Бибикова (дочь гр. Сергея Николаевича) «Мои воспоминания» — Труды Толстовского Музея. Л. Н. Толстой. «Юбилейный сборник» М. 1928 г.; Илья Толстой «Мои воспоминания», М. 1914 г.; Т. А. Кузминская «Моя жизнь дома и в Ясной поляне», три части.