ПСС. Том 58. Дневники и записные книжки, 1910 г. - [11]

Вечеръ опять читалъ съ умиленіемъ свои письма къ А[лександрѣ] А[ндреевнѣ]. Одно о томъ, что жизнь трудъ, борьба, ошибк[а] — такое, чтò теперь ничего бы не сказалъ другого. Съ Ив[аномъ] Ив[ановичемъ] рѣшили печатать.

9 Мар. Оч[ень] рано всталъ. Обдумалъ письмо Яп[онцу]. Письма. 15000 куда опредѣлить. Ѣздилъ верхомъ. Кончилъ 15 книжку. Оч[ень] на душѣ сильно сознаніе того, какой должна быть жизнь. Не умѣю, какъ сказать: сильно сознаніе истины и служенія ей. Записать:

1) О безнравственности во снѣ....

Вечеръ мало интересно съ З[осей] Ст[аховичъ] и Булан[же], но съ Ив[аномъ] Ив[ановичемъ] оч[ень] хорошо поговорилъ. Отдалъ для набора 5 книжекъ.

10 Мар. Всталъ также рано. Встрѣт[илъ] Таню съ мужемъ. Письма: одно ужасн[ое] отъ юноши, готоваго убить старика, чтобы экзам[енъ] зрѣлости. Немного занял[ся] 16 кн[ижкой]. Письмо отъ Ч[ерткова]. Написалъ отвѣтъ Яп[онцу] и письмо объ Ужас[ахъ] христ[іанской] цивилизац[іи] и отвѣтъ о 15000. Ѣздилъ съ Д[ушаномъ]. Ложусь спать. Обѣдъ, шахматы, болтовня, карты, грамофонъ, и мнѣ стало мучительно стыдно и гадко. Не буду больше. Буду читать.

11 Марта. Всталъ оч[ень] бодро и рано, прошел[ся] по чудной погодѣ. Пять просителей. Одинъ жалкій, но мнѣ жалкій оттого, ч[то] я поговорилъ съ нимъ. Всѣ бы были жалки, если бы со всѣми обошелся, какъ съ Сашей. Записать:

1) О снѣ. Все яснѣе и яснѣе понимаю то, что сонъ и пробужденіе, которые мнѣ казались подобіемъ,^[56]— больше, чѣмъ подобіе жизни и смерти.^[57] Какъ пробуждаясь, я прихожу къ болѣе ясному, болѣе дѣйствительному сознанію, чѣмъ то, какое было во снѣ, такъ и при рожденіи. И, какъ я только кое-что вспоминаю изъ того, чтò было (?) до рожденія, такъ и на яву я только изрѣдка вспоминаю то, что видѣлъ во снѣ. И какъ, засыпая каждый день, я теряю сознаніе,^[58] такъ и при смерти. (Не вѣрно, подобіе только въ томъ, что во снѣ я получаю низшее сознаніе, чего не можетъ быть при смерти), я теряю сознаніе, и въ этой потерѣ нѣтъ нетолько ничего дурного, но это всегда желательно. Это всегда — отдыхъ и приготовленіе къ лучшей жизни. (Не вышло). Усталъ.

2) Революція сдѣлала въ нашемъ русскомъ народѣ то, что онъ вдругъ увидалъ несправедливость своего положенія. Это — сказка о царѣ въ новомъ платьѣ. Ребенкомъ, к[оторый] сказалъ то, чтò есть, что Ц[арь] голый, была революція. Появил[ось] въ народѣ сознаніе претерпѣваем[ой] имъ неправды, и народъ разнообраз[но] относится къ этой неправдѣ (больш[ая] часть, къ сожалѣнію, съ злобой); но весь народъ уже понимаетъ ее. И вытравить это сознаніе уже нельзя. И что же дѣлаетъ наше правительство,^[59] стараясь подавить неистребимое сознаніе претерпѣваемой неправды, увеличиваетъ эту^[60] неправду и вызываетъ все большее и большее злобное отношеніе къ этой неправдѣ.

Сажусь за письма и работу.

Бодрость б[ыла] ошибочная. Почти ничего не работалъ. Только письма. Ѣздилъ верх[омъ]. Вечеръ не помню.^[61] Да, читалъ письма къ А[лександрѣ] А[ндреевнѣ].

12 Map. Совсѣмъ нездоровъ.^[62] Спалъ до 10 часовъ. Письма. Кое что подѣл[алъ] надъ письмомъ Японцу и то не конч[илъ]. И опять спалъ. Вечеръ чтеніе писемъ, к[оторыя] оч[ень] трогаютъ меня. Книга о Браманизмѣ^[63] превосходная и вызвала много мыслей.

1) О томъ, какъ важно понятіе Бога и какъ мы не только не цѣнимъ того, ч[тò] намъ дано, но съ легкимъ сердцемъ откидываемъ вслѣдствіе нелѣпостей, к[оторыя] присоединены къ нему.

2) О томъ, какое обратное движеніе эволюціи происходило въ религіяхъ: брамани[змъ], Зороастръ, Евр[ейство], Буддизмъ, Христіан[ство], Магометанство, и почему это? А п[отому], ч[то] религіозное сознаніе въ обратномъ отношеніи къ практическому улучшенію жизни.^[64] Въ наше время дошли до нелѣпостей эволюціи въ матеріальномъ мірѣ безъ начала и конца и по времени, и по пространству.

Опять читалъ мои письма къ Ал[ександрѣ] Ан[дреевнѣ].

13 Map. Здоровье лучше. Опять письмо Яп[онцу]. Ошибка б[ыла] въ томъ, что продиктовалъ необдуманно. Поправилъ, но едва ли кончилъ. Поправилъ одну «Книжку» — «Усиліе». Ѣздилъ къ Мар[ьѣ] Ал[ександровнѣ]. Поспалъ. Все нездоровится. Иду обѣдать.

[17 марта.] Пропустилъ три дня, нынче 4-й, 4 часа 17 марта. Всѣ эти три дня былъ нездоровъ. Плохо работалъ надъ письмомъ Японцу, предисловіемъ къ Н[а] К[аждый] Д[ень] и 14-го марта XVI книгу. Былъ Алекс[андръ] Стахов[ичъ]. Все время б[ылъ] въ оч[ень] мрачномъ духѣ. Слава Богу, опомнился вчера въ своихъ отношеніяхъ къ самому главному. Это матерьялъ предстоящей мнѣ работы, а я тягощусь имъ. Молочниковъ арестованъ. Былъ мил[ый] Перевозниковъ. Написал Ч[ерткову]. Сейчасъ опять^[65] писалъ предисловіе. Молочниковъ пишетъ. Кажется, предисловіе лучше. Но вообще вся эта работа Н[а] К[аждый] Д[ень] становит[ся] тяжела мнѣ. Какой то педантиз[мъ], догматизмъ. Вообще гадко. Два сильн[ыхъ] впечатлѣнія, и одинаковаго характера, б[ыли] чтеніе писемъ Ал[ександры] Андр[еевны] и мыслей Лѣскова.

^[66]Записать, кажется, много:

1) Если бы человѣкъ ничего бы ни зналъ о жизни людей нашего христіанскаго міра, и ему бы сказали: Вотъ есть такіе люди, к[оторые] устроили себѣ такую жизнь, что самая большая часть ихъ, 0,99 или около того, живетъ въ непрестанной тѣлесной работѣ и тяжел[ой] нуждѣ, а другая часть, 0,01 живетъ въ праздности и роскоши; чтò, если эта одна сотая имѣетъ свою религію, науку, искусство, каковы должны быть эти религія, наука, искусство? Думаю, что отвѣтъ можетъ быть только одинъ: извращенныя, плохія и религія, и наука, и искусство.