ПСС. Том 57. Дневники и записные книжки, 1909 г. - [10]

И таких людей имя — легион. 1) Монархи, министры: а) внутренних д[ел], с насилием полиции, казнями, усмирения[ми], в) финансов — подати, с) юстиции — суды, d) военные, е) исповеданий (обман народа), и все служащие, всё войско, всё духовенство. Ведь это милионы. Только бы уяснить им, — что они делают.

————————————————————————————————————

Вчера думал о том, что надо поговор[ить] с Катей о том, ч[то] жизнь ее ужасна, но прошедшее — прошедшее, в настоящем же ей предстоит хорошее дело: свою душу спасти и вместе с нею душу Анд[рея], к[оторый] так любит ее. Она мало поняла и приняла. Может быть, я не прав. Дай Бог.

10 Янв. 1909. Я. П.

Вчера писал почти с охотой, но плохо. Не стоит того, чтоб делать усилия. Нынче совсем нет охоты и вчерашнее кажется слабым, просто плохим. Третьего дня разговор с Андреем оч[ень] для меня поучительный. Началось с того, ч[то] они, все братья, страдают безденежьем.

³⁶Я. Отчего?

О[н]. Да всё дороже стало, а живем в известной среде.

Я. Надо жить лучше, воздержнее.

О[н]. Позволь возразить.

Я. Говори.

О[н]. Ты говоришь, ч[то] надо жить так: не есть мяса, отказываться от воен[ной] службы. Но как же думать о тех милионах, к[оторые] живут, как все?

Я. Совсем не думать, думать о себе. —

³⁷И выяснилось мне, ч[то] для него нет никакого другого руководства в жизни, кроме того, что делают все. Выяснилось, что в этом — всё,³⁸ что за крошечными исключения[ми] все живут так, не могут не жить так, п[отому] ч[то] у них [нет] другого руководства. А потому и упрекать их и советовать им другое — бесполезно и для себя вредно, вызывая недоброе чувство. Человечество движется тысячелетия веками, а ты хочешь годами видеть это движение. Движется оно тем, что передовые люди понемногу изменяют среду, указывая на вечно далекое совершенство, указывая путь (Христос, Будда, да и Кант, и Эмерсон, и др.), и среда понемногу изменяется. И те опять как все, но иначе.

Интелигенты, это те, к[оторые] так же «как все» интелигенты. —

³⁹Ничего нынче не делал и не хочется. Пишу вечером, 6 часов. Проснулся, и две вещи стали особенно, совершенно ясны мне: 1) то, ч[то] я оч[ень] дрянной человек. Совершенно искренно говорю это, и 2) ч[то] мне хорошо бы умереть,⁴⁰ что мне хочется этого.

Очень я зол нынче. Может быть, живу я еще затем, чтобы стать хоть немного менее гадким. Даже наверное за этим. И буду стараться. Помоги, Господи.

11 Ян. 1909. Я. П.

Странно, чем кончил вчера, с того начинаю нынче. То, о чем просил Бога, нынче понемногу исполняется. Чувствую движение к лучшему. Оч[ень] долго спал и испытываю какое-то необычное чувство: ясности, неторопливости и внимательности. Получил оч[ень] много книг и писем хороших и значительных: о браке, о вивисекции, от Глебовой о Петровой, от Варнав[ского], мою брошюру и разговор с реб[енком] из Вены.

Записать нынче имею или слишком много или ничего. Казненных пропасть, и убийства. Да, это не звери. Назвать зверями — клевета на зверей, а много хуже.

Чувствую потребность что-то сделать. Неудержимое требование, а не знаю еще, что. Вот когда от души говорю: помоги, Господи! Хочу, ничего не хочу для себя. Готов на страдания, на унижения, только бы знать сам с собой, что делаю то, что должно. Какое легкое или страшно трудное слово: что должно. Кажется, ничего больше не нужно и не хоч[ется] писать.

⁴¹Нынче в 2 часа обещал быть у Ч[ертковых]. —

12 Янв. 1909. Я. П.

Сегодня хорошо очень себя чувствую. Но до 12-го часа ничего не делал, кроме пасьянса. Вчерашняя музыка очень взволновала меня. Был у Ч[ертковых]. Очень приятно — не приятно, а гораздо больше — равенство общения со всеми. Разумеется, и там неполное, но нет мучительного присутствия «прислуги», подающих сладкие кушанья, к[отор]ых им не коснуться. Всё тяжелее и тяжелее жизнь в этих условиях. Но не знаю, как благодарить Бога, что рядом с увеличивающейся тяжестью увеличивается и сила для перенесения. Вместе с бременем и силы. А от сознания сил несравненно больше радости, чем тяжести от бремени. Да, иго Его благо и бремя легко.

⁴²Сейчас много думал о работе. И художественная работа: «был ясный вечер, пахло...» невозможна для меня. Но работа необходима, п[отому] ч[то] обязательна для меня. Мне в руки дан рупор, и я обязан владеть им, пользоваться им. Что-то напрашивается, не знаю, удастся ли. Напрашивается то, чтобы писать вне всякой формы: не как статьи, рассуждения и не как художественное, а высказывать, выливать, как можешь, то, что сильно чувствуешь. А я мучительно сильно чувствую ужас, развращаемость нашего положения. Хочу написать то, что я хотел бы сделать, и как я представляю себе, что я бы сделал. Помоги Бог. Не могу не молиться. Жалею, что слишком мало молюсь. Вчера с С[оней] нехорошо, нынче с просителем. Да, помоги, помоги мне.

14 Ян. 1909. Я. П.

Вчера начал писать: не знаю, как озаглавлю. Горячо желаю, но написал слабо. Но возможно. Приезжает Ландов[ска], сам не знаю, хорошо ли. Хочу И[вану] И[вановичу] мысли для детей собрать.

1) После Смерти. Сон похож на смерть, только та разница, ч[то] и просыпаешься и засыпаешь на виду в этой жизни, а когда рождаешься, то не знаешь, из какой жизни пришел, и когда умираешь, не знаешь, в какую жизнь уходишь.