ПСС. Том 36. Произведения, 1904-1906 гг. - [91]

Без религии нельзя истинно любить людей. А не любя людей, нельзя знать, что им нужно, что более, что менее нужно. Только нерелигиозные люди, и потому не любящие истинно, могут придумывать ничтожные улучшения в быте народа, не видя того главного зла, от которого страдают люди и которое они сами отчасти производят. Только такие люди могут проповедывать более или менее искусно построенные, отвлеченные теории, долженствующие осчастливить народ в будущем, и не видеть тех страданий, которые несет народ в настоящем и которые требуют немедленного и возможного облегчения. В роде того, что бы делал человек, отнявший у голодного пищу, давая ему советы (и советы очень сомнительные) о том, как ему жить в будущем, не считая нужным сейчас уделить ему часть своего избытка от отнятой у него пищи.

К счастью, великие, благотворные движения в человечестве совершаются не паразитами, питающимися народными соками, как бы они ни называли себя: правительствами, революционерами, либералами, а людьми религиозными, т. е. людьми серьезными, простыми, трудящимися, живущими не для своей корысти, своего тщеславия, честолюбия, не для достижения внешних результатов, а для того, чтобы исполнить перед Богом свое человеческое назначение.

Такие люди, и только такие, своей не шумной, но твердой деятельностью двигают вперед человечество. Такие люди не будут, стараясь отличиться перед людьми, придумывают такие или иные улучшения народного быта (таких улучшений может быть бесчисленное количество, и все они ничтожны, если не сделано главного), а будут стараться жить согласно с законом Бога, с совестью и, стараясь жить так, естественно наткнутся на наиболее явное нарушение этого закона и будут искать для себя и для других средств избавиться от него.

Ha-днях знакомый мне врач, дожидаясь поезда на большой железнодорожной станции в третьем классе, читал газету. Сидевший подле крестьянин спросил о новостях. В номере газеты была статья об «аграрном» съезде. Врач перевел по-русски смешное слово «аграрный», и, когда стало понятно, что дело идет о земле, крестьянин попросил прочесть. Врач стал читать, подошли еще крестьяне. Собралась кучка: одни лежали на спинах других, некоторые сидели на полу, лица у всех были сосредоточенно торжественные. Когда чтение кончилось, один из задних, старик, глубоко вздохнул и перекрестился. Человек этот, наверное, ничего не понял из того путанного жаргона, которым написана статья и который трудно понимать даже человеку, умеющему разговаривать на этом жаргоне. Он ничего не понял из того, что написано в статье, но понял, что дело идет о великом, давнишнем грехе, от которого страдали его предки, страдает и он; понял, что люди, совершающие грех, начинают сознавать его. И, поняв это, он обратился мысленно к Богу и перекрестился. И в этом одном движении руки этого человека больше смысла и содержания, чем во всей той болтовне, которая наполняет теперь столбцы газет. Человек этот понимает, как понимает весь народ, что захват земли неработающими людьми есть великий грех, от которого страдали и гибли телесно его предки, страдает телесно и он и его ближние, страдали все время духовно те, которые совершали этот грех, и те, которые теперь совершают его, и что этот грех, как всякий грех, как на его памяти грех крепостного права, должен быть, не может не быть развязан. Он знает и чувствует это и потому не может не обратиться к Богу при мысли о приближении развязки.

VIII.

«Великие общественные преобразования, — говорит Мадзини, — всегда были и будут лишь следствием великих религиозных движений».

И таково то религиозное движение, которое предстоит теперь русскому народу — всему русскому народу, как рабочему народу, лишенному земли, так в особенности крупным, средним и мелким землевладельцам и всем тем сотням тысяч людей, хотя и не владеющих прямо землей, но занимающих выгодное положение благодаря вынужденным трудам обезземеленного народа.

Религиозное движение, предстоящее теперь русскому народу, состоит в том, чтобы развязать тот великий грех, который давно уже мучает и разделяет людей не в одной России, но во всем мире.

Развязать же этот грех могут не политические реформы, не социалистические проекты в будущем, не революции в настоящем, ни еще менее филантропические пожертвования или правительственные учреждения для покупки и раздачи земель крестьянам. Такие паллиативные меры только отвлекают внимание от сущности вопроса и этим самым задерживают разрешение его. Не нужно никаких жертв, никакой заботы о народе, нужно только сознание своего греха всеми людьми, совершающими его или участвующими в нем, и желание избавления от него.

Надо, чтобы та несомненная истина, которую всегда знали и знают лучшие люди народа, что земля не может быть исключительной собственностью некоторых и что недопущение к земле тех, которым она нужна, есть грех, стало общим сознанием всех людей, чтобы людям стало совестно удерживать землю от тех, которые хотят кормиться на ней, чтобы совестно было так или иначе участвовать в этом удержании земли от нуждающихся, чтобы совестно было владеть землей, совестно было бы пользоваться трудами людей, принужденных работать только потому, что от них отнято их законное право на землю. Нужно, чтобы было то, что было с крепостным правом, когда владеть крепостными стало совестно дворянам, помещикам, стало совестно правительству поддерживать эти несправедливые и жестокие узаконения, когда самим крестьянам стало явно, что над ними совершается ничем не оправдываемое беззаконие. То же самое должно быть и с земельной собственностью. И нужно это не для какого-нибудь одного сословия, как бы многочисленно оно ни было, а нужно это для всех сословий, не только для всех сословий и людей одного государства, а для всего человечества.