ПСС. Том 36. Произведения, 1904-1906 гг. - [104]

Опасность, угрожающая теперь русскому народу, не в том, что не будет свергнуто силою существующее насильническое правительство и не будет поставлено на его место другое, также насильническое, какое бы то ни было демократическое или даже социалистическое, а в том, что эта борьба с правительством вовлечет народ в насильническую деятельность. Опасность в том, что русский народ, по своему особенному положению призванный к указанию мирного и верного пути освобождения, вместо этого будет вовлечен людьми, не понимающими всего значения совершающегося переворота, в рабское подражание прежде бывшим революциям и, бросив тот спасительный путь, на котором он стоит теперь, пойдет по тому ложному пути, по которому к своей верной погибели идут остальные народы христианского мира.

Для того чтобы избавиться от этой опасности, русским людям надо прежде всего быть самими собою, не справляться о том, как поступать и что делать, у европейских и американских конституций или в социалистических проектах, а справляться и спрашивать совета только у своей совести. Русским людям, для того чтобы исполнить то великое дело, которое предстоит им, надо не только не заботиться о политическом управлении России и об обеспечении свободы граждан русского государства, но прежде всего освободиться от самого понятия русского государства, а потому и от заботы о правах граждан этого государства. Русским людям в настоящую минуту, для того чтобы достигнуть освобождения, надо не только не предпринимать что-либо, но, напротив, надо воздерживаться от всяких предприятий, как от тех, в которые их втягивает правительство, так и от тех, в которые хотят втянуть их революционеры и либералы.

Русскому народу, большинству его, крестьянам, нужно продолжать жить, как они всегда жили, — своей земледельческой, мирской, общинной жизнью и без борьбы подчиняться всякому, как правительственному, так неправительственному насилию, но не повиноваться требованиям участия в каком бы то ни было правительственном насилии, не давать добровольно податей, не служить добровольно ни в полиции, ни в администрации, ни в таможне, ни в войске, ни во флоте, ни в каком бы то пи было насильническом учреждении. Точно также, и еще строже, надо крестьянам воздерживаться от насилий, к которым возбуждают их революционеры. Всякое насилие крестьян над землевладельцами вызовет борьбу с ответным насилием и во всяком случае кончится установлением такого или другого, но непременно насильнического правительства. А при всяком насильническом правительстве, как это происходит в самых свободных землях Европы и Америки, точно так же объявляются и ведутся бессмысленные, жестокие войны и точно так же земля продолжает быть собственностью богачей. Только неучастие народа ни в каком насилии может уничтожить все насилия, от которых он страдает, может прекратить возможность нескончаемых вооружений и войн и может уничтожить земельную собственность.

Так надо поступать крестьянам-земледельцам, для того чтобы совершающийся переворот принес благие последствия.

Людям же городских сословий: дворянам, купцам, врачам, ученым, писателям, техникам, фабричным рабочим, которые теперь заняты революцией, надо прежде всего попять свое ничтожество, хотя бы только численное, — одного против ста — в сравнении с земледельческим народом; понять, что цель совершающегося переворота не может быть и не должна состоять в учреждении нового политического, насильнического строя с каким бы то ни было всеобщим голосованием, с какими бы то ни было усовершенствованными социалистическими учреждениями, а цель эта может и должна состоять только в освобождении всего и в особенности большинства его, стомиллионного земледельческого народа от всякого рода насилия, от военного насилия — солдатства, от податного насилия — пошлин и податей и от земельного насилия — захвата земли землевладельцами и что для этого нужна совсем не та суетливая и недобрая деятельность, которой теперь заняты русские либералы и революционеры, а совсем другое. Люди эти должны понять, что революция не делается нарочно: «дай, мы сделаем революцию», что революцию нельзя делать по готовым образцам, подражая тому, что делалось сто лет тому назад, при совершенно других условиях. Главное же — люди эти должны понять, что революция только тогда улучшает положение людей, когда люди, сознав неосновательность и бедственность прежних основ жизни, стремятся к устроению жизни на новых основах, могущих дать им истинное благо.

У людей же, теперь стремящихся сделать в России политическую революцию по образцу европейских революций, нет никаких новых основ. Они стремятся только к тому, чтобы переменить одну старую форму насилия на новую, точно так же осуществляемую насилием и несущую с собой те же бедствия, как и те, которые терпит теперь русский народ, как мы это видим в Европе и Америке, где тот же милитаризм, те же подати, тот же захват земли.

То же, что большинство революционеров выставляет новой основой жизни социалистическое устройство, которое может быть достигнуто только самым жестоким насилием и которое, если бы когда-нибудь и было достигнуто, лишило бы людей последних остатков свободы, показывает только то, что у людей этих нет никаких новых основ жизни.