ПСС. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты - [7]
— Ну, иди, иди, — крикнула она на Сюзетку и впустила ее въ домъ, а сама осталась, какъ стояла, слушая поздъ. Втеръ гудлъ, рка дулась и трещала въ туман.
— Все кончено, все кончено, — говорила она. — Это онъ детъ. Онъ, онъ! Хоть бы взглянуть на него.
И она побжала черезъ садъ за калитку на стаявшій крупными кристалами снгъ въ то мелколсье, черезъ которое проходила дорога. Втеръ подталкивалъ ее сзади и подхватывалъ ея легкую одежду, но она не чувствовала холода. Только что она дошла до края откоса, и поздъ съ своими тремя глазами показался изъ-за выемки. Онъ засвистлъ, какъ ей показалось, увидавъ ее, но втеръ подхватилъ тотчасъ же и дымъ и звукъ и отнесъ ихъ. И вотъ беззвучно выдвинулся паровозъ, за нимъ темный вагонъ, и одно за другимъ побжали свтящіяся окна. Разобрать ничего нельзя было; но она знала, что онъ былъ тутъ, и жадно смотрла на смняющіяся тни пасажировъ и кондукторовъ и не видала. Вотъ проскользнулъ послдний вагонъ съ кондукторомъ, и тамъ, гд пролетли вагоны съ окнами, остались опять тже мелкія деревца, гнущіяся отъ втра, полянки снга, сырость, темнота и тже внизу напряженные звуки рки. Нсколько времени слышались еще звуки, свтились огни и пахло дымомъ, но вотъ все затихло.
— За что, за что? — завопила она и, чтобъ выразить самой себ свое отчаяніе, неестественно поднявъ и изогнувъ надъ головой руки, съ воплемъ побжала назадъ домой напротивъ втра, подхватившего звуки ея словъ и тотчасъ же уносившаго ихъ.
————
Въ ярко освщенномъ вагон 1-го класса разбитъ былъ ломберный столъ, на сидньи была доска, на ней бутылки и стаканы, а за столикомъ сидли, снявъ мундиры, 3 офицера, и румяный красивый Валерьянъ, держа карты въ одной рук, а въ другой стаканъ, весело провозглашалъ свою масть.>25
— Однако какъ темно, гадко на двор, — сказалъ онъ, выглянувъ въ окно.
На другой день Катюша встала въ свое время, и жизнь ея пошла, казалось, попрежнему. Но ничего не было похожаго на прежнюю. Не было въ ней невинности, не было спокойствія, а былъ страхъ и ожиданіе всего самаго ужаснаго. Чего она боялась, то и случилось. Она забеременела. Никто не зналъ этого. Одна старая горничная догадывалась. И Катюша боялась ее. Никто не зналъ, но Катюша знала, и эта мысль приводила ее въ отчаяніе. Она стала скучна, плохо работала, все читала и выучила наизусть «Подъ вечеръ осенью ненастной» и не могла произносить безъ слезъ. Мало того, что мысль о ея положеніи приводила ее въ отчаяніе, ея положеніе физически усиливало мрачность ея мыслей. Ходъ ея мыслей былъ такой: онъ полюбилъ меня, я полюбила его, но по ихнему, по господскому, это не считается, мы не люди. Онъ полюбилъ и ухалъ, забылъ, а я погибай съ ребенкомъ. Да не довольно, что погибай съ ребенкомъ, рожай безъ помощи, не зная, куда его дть, чмъ кормиться, но еще рожать то не смй. Если родишь — пропала. А не родить нельзя. Онъ растетъ и родится. А имъ ни почемъ. Зачмъ я скучна, блдна, не весела? Марь Ивановн не весело смотрть на меня.
Катюша негодовала на господъ, но не на него. Онъ не виноватъ, онъ любилъ. Съ каждымъ днемъ она становилась мрачне и непокорне. За невставленныя свчи она нагрубила Марь Ивановн. Она сказала:
— Вы думаете, что отъ того, что вы воспитали меня, то можете изъ меня жилы мотать. Я все таки чувствую. Я человкъ. Сюзетка дороже меня.
Марья Ивановна затряслась отъ злости и выгнала ее. Когда она узжала, Марья Ивановна узнала ея исторію съ племянникомъ. И это еще боле разсердило ее. Она заподозрила Катюшу въ желаніи выйти замужъ за Валерьяна. Катюшу взяли сосдніе помщики въ горничныя. Помщикъ-хозяинъ, человкъ 50 лтъ, вошелъ съ ней въ связь. Когда черезъ 6 мсяцевъ наступили роды, она уврила его, что это его ребенокъ, родившійся до срока, и ее отослали въ городъ. Посл родовъ она вернулась къ нему, вошла въ связь съ лакеемъ. И ее выгнали.
————
Стрлки Императорской фамиліи не были въ дл. Когда они дошли, война кончилась. Они только прошлись туда и назадъ. Много веселаго, новаго пережили молодые люди въ этомъ поход. Везд ихъ встрчали, чествовали, везд
