ПСС. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты - [301]

В <это утро к князю Андрею, взволнованный и расстроенный, пришел> сотрудник его по составлению свода. Сотрудник этот только что узнал важную и неприятную, оскорбительную новость. Та работа, которая была сделана им и князем Андреем о правах лиц и была передана Сперанскому, не поступила прямо на рассмотрение Государственного совета, как обещал Сперанский, а была передана для исправления Розенкампфу, — тому самому Розенкампфу, над которым в присутствии князя Андрея смеялся Сперанский. Это известие удивило князя Андрея и кольнуло его самолюбие, тем более, что сотрудник, узнав из третьих рук разговор Розенкампфа и Сперанского, передал его Болконскому.

— Ради бога, — сказал Сперанский Розенкампфу, — пересмотрите это и сделайте из этого что нибудь.

— Да это никуда не годится, — отвечал Розенкампф.

— Ну, всё таки кое что тут есть, хотя и бестолково и без знания дела — вы с вашим талантом и знанием умеете воспользоваться даже и этой уродливой работой.

И Розенкампф, взяв всю работу Болконского, перемарал и переделал ее. Это было оскорбительно для князя Андрея.[3450]

— Впрочем, нынче Михаил Михаилыч звал меня обедать en petit comité,[3451] — сказал он. — Вероятно, речь зайдет об этом. Я и сам спрошу его и сообщу вам, — сказал он.[3452]

[Далее со слов: В назначенный час обеда Сперанского князь Андрей входил в собственный, небольшой дом Сперанского... кончая: Он уехал от Сперанского, твердо решившись, что это было последний раз. — близко к печатному тексту. T. II, ч. 3 гл. XVIII.]

<В этот же вечер князь Андрей поехал к Ростовым. За чайным столом он разговорился с Наташей и Соней и вдруг почувствовал на себе чей то упорный и серьезный взгляд. Он оглянулся. Это был грустный, строгий и вместе сочувственный взгляд графини, которым она соединяла их обоих, как будто она этим взглядом и благословляла их, и боялась обмана с его стороны, и жалела о разлуке с любимой дочерью.

Графиня тотчас же переменила выражение и сказала, что[3453] то ничтожное, но князь Андрей из ее слов понял другое. Он понял, что она напоминала ему, что есть ответственность, которую он берет на себя теперь этим сближением, и с этой мыслью он опять посмотрел на Наташу, как будто спрашивая себя, стоит ли она всей этой ответственности. «Дома», подумал князь Андрей, «дома, я всё это обдумаю». Ночью он опять не спал, и уж думал и спрашивал себя, что ж он будет делать? Он старался забыть, выкинуть из своего воображения воспоминание о лице, о руке, о походке, о звуке голоса, последнем слове Наташи, и без этого воспоминания решить вопрос: «Женится ли он на ней и когда?» Он начал обсуждать невыгоды: «родство, наверное недовольство отца, отступление от памяти жены, ее молодость, Николушка... она — мачеха... мачеха... мачеха. Да, но главное, что же я с собой сделаю,[3454] ежели я не позволю себе любить ее. Не могу, не могу иначе. Я не могу быть без нее. Но я не могу сказать ей, что я люблю ее... Не могу, рано», — говорил он сам себе.

Но страшная мысль в том состоянии возбуждения, в котором он находился, ошибиться, увлечь ее и не сдержать как нибудь хоть и не выговоренного обещания, поступить нечестно — так страшила его, что он решился на четвертый день не видеть ее, и стараться всё обдумать и решить с самим собою.

Однако он не поехал в этот день к Ростовым, но говорить с людьми и слушать толки о их пустых заботах, иметь дело с людьми, которые не знали того, что он знал, было для него невыносимо.>

В эту же ночь[3455] Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами, долго лежала в постели у матери.[3456] То она рассказывала ей, как он хвалил ее, как он спрашивал, где они будут и когда поедут в деревню,[3457] то она спрашивала, как он ей нравится.

— Но такого со мной никогда не бывало, — говорила она. — Только мне страшно при нем. Ежели мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее? Да? Мама, вы спите?

— Нет, душа моя, мне самой страшно, — отвечала мать. — Иди.

— Всё равно, я не буду спать. Что за глупости, спать.[3458] Мамаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало. И могли ли мы думать?[3459]

* № 118 (рук. № 88. T. II, ч. 3, гл. XXII).

— Голубушка мамаша, как я вас люблю. Как мне хорошо! — крикнула Наташа, плача слезами счастия и волнения и обнимая мать.

Долго после этого Наташа не видала князя Андрея. <Наташа оживлялась только тогда, когда говорили про него и особенно, когда по ночам она говорила об нем с матерью. Всё это время Наташа была тиха, скучна и даже немиловидна. Она ходила по комнатам, праздная и унылая, тщетно ожидая его посещения. В следующее воскресенье после бала они поехали в театр и Наташа, не слушая, не глядя, с потухшим взглядом сидела в ложе.

— Это — князь Болконский, кажется, — сказал подле нее голос матери.

Наташа встрепенулась и увидала его в партере. Вдруг как бы фонарь вставили в нее, она вся насквозь осветилась радостным, счастливым блеском, покраснела и долго, тяжело переводила дыханье. Графиня задумчиво качала головой, глядя на нее.

Князь Андрей при разъезде подошел к ним и сказал несколько слов. Он сказал, что Берг, его товарищ по комитету, звал его к себе в середу вечером и что он надеется видеть их там. И середа вечером сделалась целью жизни для Наташи.>