ПСС. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты - [267]
— Моя то, моя то!
— Послушайте, — сказала она Андрею, — как я рада, что вы теперь тут. Нам веселее будет.
— Я еду послезавтра.
— Как? — строго спросила она. — Нет, — умоляюще сказала она. — Не может быть.
————
Ночью, вернувшись домой, Pierre отмалчивался от речей князя Андрея, потом он вдруг повалился на подушку и заплакал.
— Боже мой! Что со мной, Андрей, я влюблен, до безумия влюблен, я без нее жить не могу.
— А, так вот оно когда пришло, — сказал князь Андрей, стараясь говорить просто.
— Да, а она любит вас. И слава богу, но я несчастлив. Я знаю, что я сделаю, я сопьюсь с круга.[3169] Сколько жизни, тонкости, сколько пороков и сколько прелести, — говорил он, соглашаясь и вспоминая каждую ее фразу, ее мину... А она в то время не спала и тоже плакала.
— Как он смел сказать, что он едет. Я спрошу еще у него. На другое утро Наташа была такая же безумная, как всегда, она верхом ездила на брате и кричала: дайте мне мужа! Доложили о князе Андрее. Она, не заботясь о том, что скажут, побежала вперед в залу и встретила его.[3170]
— Вы едете? — спросила она, дрожа от волнения и страха и глядя на него страстными глазами, испугавшими его своей серьезностью. Он так был счастлив, что долго не мог оторвать глаз и д[олго] ничего не говорил.
— Вы совсем едете?
— На два года, я думал.
— Ну, это навсегда. Кто переживет два года, прощайте. — Она подала ему руку. Он поцеловал ее. Она отвернулась и пошла назад.
— Послушайте, постойте, — сказал он, сам не зная, что он будет говорить. Она остановилась и слезы остановились на ее глазах.
— Ежели вы полюбите кого нибудь, выходите замуж, но когда будете выходить, напишите мне, чтоб я знал.[3171]
— Хорошо. — Она вся дрожала от волнения и страсти. Она ждала, что он обнимет ее. Она не знала, как делают предложение, может так. О, как бы она прижалась к нему. «Хорошо. Что же это», подумала она, «Борис тогда обещал через четыре года. И он тоже после. Нет, он не такой». Она всё ждала, но он тихо и учтиво прошел мимо нее и простился, вставая после болтовни со всеми и с нею при всех. Выходя, он взглянул на нее. Грудь ее поднималась и лицо было искривлено детскими рыданиями. Он поспешно вышел. Она решила, что она любила его одного в первый и последний раз, и сказала Соне.>
* № 100 (рук. № 89. T. II, ч. 3, гл. VIII).
[3172] Приехав в Петербург в 1809 году, князь Андрей велел себя везти прямо в дом Безухового, полагая, что ежели, как и надо предполагать, Pierre не занимает один этот известный всему Петербургу огромный дом на Мойке, то по крайней мере там он узнает, где живет Pierre. Въехав в ворота, он заметил, что дом обитаем, спросил дома-ли? уверенный, что вопрос этот мог относиться только к Pierr’y, так как графиня, Андрей знал, жила отдельно и последнее время со всем двором жила в Эрфурте.
— Графиня выехали, — отвечал дворник.
— Так стало быть граф Петр Григорьевич не живет тут? — спросил князь Андрей.
— Они дома, пожалуйте!
Князь Андрей был так удивлен этим известием, что он едва удержался от выражения недоумения перед дворником и вслед за слугой пошел в комнаты Pierr'a. Дом был большой, половина Pierr'a была наверху в низеньких комнатках. Pierre в выпущенной рубашке, с голыми, толстыми ногами в туфлях сидел за столом и писал. Низкая комната была завалена книгами и бумагами и накурена так, что днем было темно.[3173]
[3174]Pierre видимо так был увлечен своим делом, что он долго не слыхал шума входивших. На голос князя Андрея он оглянулся и прямо глядел в лицо Болконского, но всё еще видимо не узнавал его. Лицо Pierr'a было нездорово, опухше и желто-бледно и в глазах и губах было выражение досадливо-озабоченное. «И опять несчастлив», подумал князь Андрей, «и не могло быть иначе, как скоро он опять сошелся с этой женщиной».
— Ах, это вы! — воскликнул Pierre.— Слава богу, наконец!
Но в тоне Pierr'a не было заметно той прежней детски-восторженной радости. Он обнял князя Андрея и тотчас же повернулся к своим тетрадям, стал складывать их.
— Ах, я и не слыхал, я так занялся... Разумеется у меня остановитесь, больше нигде... Слава богу, — говорил Pierre. И в то время, как он это говорил, князь Андрей еще очевиднее, чем прежде, заметил на одутловатом лице его новые морщины, и в особенности общее выражение мелкой озабоченности, скрывающей обыкновенно неясность существенных условий жизни.
— Так ты не получил моего последнего письма, — спросил князь Андрей, — где я тебе пишу про свою болезнь и поездку...
— Нет... ах да, получил. Что с вами, неужели вы точно больны? Нет, vous avez bonne mine.[3175]
— Нет, плохи мы с тобой, дружок.[3176] Стары становимся, — сказал князь Андрей.
— Стары? — подхватил испуганно Pierre. — О нет. — Он смущенно засмеялся. — Напротив, я никогда так вполне не жил, как теперь, — сказал он. Но тон его подтверждал как будто слова князя Андрея. Pierre повернулся опять к своему столу, как будто по привычке отыскивать на этом столе в своих бумагах спасение от жизни.[3177]
— Вы знаете, за чем застали меня?[3178]
