Психософический трактат - [32]

Поскольку же суждения [континуум существующего] развернуты в способе моего существования и, по сути дела, соответствуют составляющим моего способа существования [время, пространство, качество], то можно говорить, что определяющим является мой опыт [суждения, контакт моей схемы мира и моей схемы меня].

5.3113 Однако, этот мой опыт [суждения] был преобразован компиляциями означающих [высказываниями] во время своего означивания и помещения его «представительств» [означающих] в мою лингвистическую картину мира [компиляции означающих], что возможно за счет форпостов веры.

Иными словами, мои суждения [контакты моей схемы мира и моей схемы меня] означаются в соответствии с уже наличествующими в моей лингвистической картине мира компиляциями означающих [высказываниями] и помещаются в нее соответственно этим компиляциям означающих [высказываниям].

То есть, «представительства» моих суждений [контактов моей схемы мира и моей схемы меня, знаки] размещаются (а соответственно, и толкуются) в моей лингвистической картине мира не по своему «удельному весу», а в соответствии с теми иерархиями компиляций означающих, которые уже были «выстроены» [скомпилированы] в моей лингвистической картине мира, разумеется с опорой на мои форпосты веры.

5.312 С другой стороны, очевидно, что значительная разветвленность, которую имеет иерархическая сеть (не ограниченная ничем, кроме условностей) моей лингвистической картины мира, позволяет мне сделать практически любое высказывание [компиляцию означающих].

5.3121 Поскольку нет определенных критериев, позволяющих определить реальную значимость для меня того или иного суждения [континуум существования], ибо определяет эту значимость (т. е. значимость этих означающих, «представляющих» значения) иерархическая сеть моей лингвистической картины мира [толкование], то понятно, что она [моя лингвистическая картина мира] допускает любые высказывания, согласующиеся с наличествующими в ней компиляциями означающих [высказываниями]. Поскольку же правила построения иерархической сети моей лингвистической картины мира определяются ею же, а форпосты веры (т. е. высказывания, которым я доверяю, как суждениям) не располагаются в континууме существующего, но наличествуют в (ничем, кроме условностей, не ограниченной) моей лингвистической картине мира, то понятно, что они [форпосты веры] могут «тасоваться» мною практически как угодно, что делает возможным практически любое высказывание [компиляцию означающих].

5.3122 Причем, с учетом неизбежного искажения моего суждения [контакт моей схемы мира и моей схемы меня] при его означивании и введении означающего [слова (или другого знака, его заменяющего)], «представляющего» данное суждение, в контекст, может происходить образование «недостающих» мнимо-означающих, призванных «обустроить» представительство данного суждения [означающего] в наличествующей иерархической сети [компиляции означающих] моей лингвистической картины мира, что делает возможным практически любое мое высказывание [компиляцию означающих]. При этом, возникшие по необходимости, мнимо-означающие [производные высказывания] будут казаться вполне «обоснованными», поскольку они сделали возможным введение в мою лингвистическую картину мира «представительства» моего суждения [континуум существования].

Хотя нельзя не признать, что подобная «обоснованность» «необходимостью» представляется весьма и весьма сомнительной, если не сказать – грубейшим допущением.

5.3123 Кроме того, нельзя не заметить существенной разницы в том случае, когда я подыскиваю означающее [высказывание] к означаемому [суждению] ([исходное высказывание]), и в том случае, когда я пытаюсь найти какое-либо означаемое [суждение] к наличествующему уже в моей лингвистической картине мира означающему [высказыванию] ([производное высказывание]), зачастую – мнимо-означающему, которое может порождать моя лингвистическая картина мира, удерживая свою иерархическую сеть [контекст означающих] в «состоянии равновесия».

В первом случае, по крайней мере, существует суждение [континуум существования], однако, то высказывание [компиляция означающих], которое будет «представлять» это суждение, может, уступая требованиям иерархической сети моей лингвистической картины мира, «извратить» его до неузнаваемости.

Во втором же случае, где не означаемое [суждение] означается [высказывание], а наоборот: означающему [высказыванию] подыскивается означаемое [суждение], происходит откровенная «подтасовка фактов».

Таким образом, в обоих представленных случаях трудно говорить о какой-либо достоверности (а говорить о разной степени недостоверности не хочется, это выглядело бы слишком абсурдно). Однако, и при формулировании исходных высказываний, и при формулировании приходящих высказываний, я мотивируюсь страхом [суждением] неопределенности, и этот страх [суждение] фактически «цементирует» (как и положено всякому суждению [контакт моей схемы мира и моей схемы меня]) любое мое высказывание, для толкования которого тенденциозно подбираются необходимые означающие и высказывания, наличествующие в моей лингвистической картине мира [контекст означающих].