Психопат - [54]

Каммингс запустила руку в карман юбки.

— Здесь.

Она решила не выходить из себя.

Гиббонс кивнул:

— Отлично. Только не забывайте: в палате вести себя надо естественно. Не торопитесь, но и не медлите. Вы медсестра. Вам нужно выполнить свою работу. Проверяйте головы и уходите.

Каммингс резко втянула в себя воздух. Ей мучительно хотелось отбрить Берта.

Гиббонс указал ей на голову:

— Поправьте парик. Сбился.

Каммингс заставила себя промолчать и поправила парик, но Тоцци видел, что ее просто распирает от злости. Потом она повернулась и, расправив плечи, широким шагом пошла к выходу. Хотела что-то сказать, но передумала и хлопнула дверью. Гиббонс покачал головой:

— Дамочка хочет обложить меня последними словами, но не решается. В жизни не встречал таких твердолобых. Иверсу далеко до нее.

— Гиб, не слишком ли ты суров к ней?

— Нет.

— Кончай. Ты принялся донимать ее, едва увидел.

— Это взаимный процесс, Тоцци. Она меня тоже донимает. Причем не в одиночку.

— Имеешь в виду Лоррейн?

Гиббонс опять высморкался и кивнул:

— Та еще парочка. Квартира стала походить на женский колледж. Они словно бы снова в Барнарде. До утра болтают о всякой ерунде, которую я даже не хочупонимать. Включу телевизор — начинают бранить то, что я смотрю. Возьму газету — их интересует, почему я не читаю «Таймс». Не хочу есть состряпанный ими диетический обед — опять нехорошо. Честное слово, Тоц, я готов перебраться к тебе.

— Ты просто любишь жаловаться.

— Легко сказать. Тебе не приходится жить вместе с ними.

— А что тут страшного? Им приятно общаться. Да это и не навек. Через месяц Каммингс вернется в Квантико.

— К тому времени я загнусь.

— Отчего?

— От псевдоинтеллектуальной чуши.

— Ну-ну, брось.

— Да, конечно, Стэси не пьет китайский чай с люцерновым медом и не ведет в семь утра споров о Леонардо и Вирджинии Вулф — черт знает, кто они такие. Держу пари, она не сводит тебя с ума, запуская на полную громкость пластинки с записями опер.

— Зато она ест тофу[4].

Гиббонс вытер нос.

— Знаешь, если б Каммингс выглядела, как Стэси, я бы самстал его есть.

— Не стал бы.

Гиббонс, кривя губы, задумался.

— Ты прав. Не стал бы.

И высморкался снова.

— Лечишься ты чем-нибудь?

— От сенной лихорадки? Нет. После таблеток становлюсь, как пьяный. Все из-за деревьев в этой части штата. Как только доедем до перекрестка и свернем на Нью-Бренсуик, насморк начнет проходить. А когда проедем Линден, нефтеочистительный завод и аэропорт, пройдет совсем.

— Ты хорошо знаешь этот штат, Гиб?

Гиббонс достал платок и стал искать на нем сухое место.

— Я всегда удивляюсь, почему его называют штатом садов. Теперь понимаю. Смотри, вон она.

Сквозь зеркало Тоцци увидел Каммингс, беседующую с дежурным охранником в дальнем конце палаты. Она объясняла, что делает здесь, и какой врач поручил ей проверить пациентов на вшивость. Охранники ничего не знали. Они водят дружбу с некоторыми пациентами, с теми, кто не совсем спятил, кто оказывает им услуги. По утверждению Каммингс, такое происходит во всех психиатрических больницах. Тоцци с Гиббонсом не хотели доводить до сведения всей палаты, что новая медсестра на самом деле не ищет вшей, а устанавливает «клопов».

Гиббонс и Тоцци наблюдали, как Каммингс вошла в палату. Она огляделась и, поколебавшись, подошла к одному из пациентов, глядящему в пространство. Тоцци хотелось, чтобы она держалась более властно и уверенно, как настоящая медсестра, твердо решившая выполнить свою работу при любых обстоятельствах. Стоя возле бледного небритого мужчины, Каммингс водила по его голове расческой. Видно было, что ей неприятно касаться грязных волос.

— Полюбуйся на нее, черт возьми. — Гиббонс высморкался. — Она все испортит. Я знаю.

— Может, еще освоится.

Каммингс переходила от пациента к пациенту. Сперва она выбирала смирных, замкнувшихся в собственном мире. Они не причиняли ни малейших хлопот, и это придавало ей уверенности. Она становилась все более похожей на медсестру.

Гиббонс чихнул:

— Тьфу, черт.

Поднялся:

— Надо найти туалетной бумаги. Сейчас вернусь.

И вышел, вытирая нос влажным платком.

Каммингс переходила к более активным пациентам, догоняла одного из нервно расхаживающих, пытаясь добраться до его головы, седого, похожего на медведя человека пятидесяти с лишним лет. Тоцци поморщился, когда она коснулась его густых, спутанных волос, судя по виду, давно не мытых. Пациент не останавливался, но Каммингс не отставала. Внезапно он двинул ее локтем. Тоцци обеспокоенно подался вперед, однако удар, казалось, не причинил ей боли. Видимо, пациент в раздражении просто отмахнулся. Каммингс не отходила от него, пока не закончила проверку, потом пошла дальше. Глядя сквозь зеркало, Тоцци кивнул. Она держалась молодцом.

Вот она стала проверять голову беззубого человека, опершегося о подоконник неподалеку от столика, за которым сидел Сол. Иммордино, как всегда, горбился, уставясь на свои руки. Вслед за беззубым наступала его очередь.

— Все, -сказала Каммингс, кончив рыться в волосах беззубого пациента.

Тот зашевелил бровями, задвигал челюстью. Потом поскреб за ухом, будто блохастая собака.

— Вы следующий, -объявила она, подойдя к Иммордино.