Психонавигация. Путешествия во времени - [16]

Я понял, что рекламная акция удалась, когда увидел множество людей, собравшихся в деревне еще до того, как я закончил устанавливать проектор на крыше джипа. Хулио Чуки и его старший сын Луис помогли размотать длинный электрический шнур и протянуть его до мастерской, где мы поставили электрический генератор.

Установка оборудования заняла больше времени, чем обычно. После нескольких тщетных попыток укрепить шнур махового колеса я сдался. Луис предложил меня подменить.

Выбравшись из мастерской, я остановился, пораженный открывшимся видом. Сининкэй был крошечной деревушкой из восьми глинобитных домов и нескольких цехов по изготовлению кирпича. Долину, где он расположился, ограничивали со всех сторон голые сопки, переходящие в горы. Стоя почти в центре долины, я посмотрел вверх. По склонам спускались сотни людей. Вскоре они уже толпились в пространстве между джипом и той стеной дома, на которой будет показываться фильм. Солнце уже почти село. Ночь обещала быть холодной. Пришедшие мужчины, женщины и дети заворачивались в тяжелые пончо и шерстяные одеяла. Некоторые женщины несли спящих детей, привязав их к спинам. Я был поражен, выяснив, как много семей живут в горах вокруг Сининкэй, и что все они пришли посмотреть мои фильмы.

Я стоял один, пораженный и несколько испуганный. Чего ожидают эти люди? Какой путь проделали они, чтобы прийти сюда? Что, если они будут разочарованы? Я привез только два фильма — о высадке на Луну и о пользе совместной работы в кооперативах.

Солнце исчезло за темными горами. Серебряный край Луны показался над крышей одного из домов — на экваторе почти не бывает сумерек. До меня доносилась ругань Луиса, пытающегося завести генератор. Тень ночи накрывала Сининкэй. На холмах зажегся огонек, потом еще один. Скоро они покрыли все вокруг, подобно звездам на небе — это были фонари и свечи кечуа — они продолжали стекаться к площади. Луис снова выругался. Я подумал, что ему нужен свет. Затем меня охватила паника. Что, если генератор так и не заработает?

Из темноты показался фонарь. Я сначала увидел шляпу, а затем лоб и глаза дона Хосе.

— Собралась толпа, — мягко сказал он. — Ты знаешь, после того, как ты показывал этот фильм про Луну нам, мы рассказали другим. Теперь все хотят его увидеть. Я доволен, что пришло столько людей.

— Ничего не понимаю, — сказал я, взяв его за плечо. — На прошлой неделе генератор работал. Потом другой волонтер взял его в свою деревню. Он сказал мне, что генератор в порядке.

— Что? — закричал дон Хосе. Я внезапно заметил, что наши голоса утонули в шуме генератора, который, наконец, заработал. С чувством огромного облегчения я увел дона Хосе из ложбины.

— Ничего. Давайте начинать.

— Но они все еще идут. Может, немного подождем?

Луна, взошедшая над домом, стена которого служила экраном, была яркой и почти полной. В холодном разреженном воздухе она, казалось, тянула к нам свои лучи. Я понял, почему инки считали серебро слезами Луны. Мама Килья в ту ночь стала для меня живым существом. Она казалась очень близкой, от нее исходила энергия — не физическая, которая исходит от ее супруга Инти, а духовная, энергия мудрости, надежды и освобождения.

Дон Хосе тронул меня за локоть.

— Хорошо, — сказал он, — уже все собрались.

Я щелкнул выключателем. Луч проектора осветил стену дома. Из колонок раздался голос, говорящий по-испански. Все смотрели, как специалисты НАСА готовили ракету и людей, которые на ней должны полететь.

Я зашел за джип и прислушался. Генератор работал без перебоев. Я стоял один в темной ночи, чувствуя себя астронавтом-первооткрывателем, человеком, который принес электричество и кинематограф людям, жившим, как и тысячелетия назад, во времена империи инков. Для многих из них это был первый фильм, который они видели в жизни. Я чувствовал, что счастлив. Я очень хотел быть ближе к этим людям.

Вернувшись к проектору, я увидел интересную картину. Кечуа, завернувшиеся в шерстяные пончо, сидели, тесно прижавшись. Никто не говорил. Они застыли в безмолвном удивлении, их внимание было приковано к стене соседнего дома, где ракета устремлялась в сторону серебряного шара, который люди в ракете называют Луной, а кечуа почитают под именем Мама Килья.

Прекрасный светящийся диск парил над стеной, над ракетой и Луной на стене, над зрителями-кечуа, которые безмолвно смотрели на движущиеся на стене образы, над прожектором, генератором, джипом и деревней Сининкэй. Луна, кристально чистая, висела там, в темных небесах, и смотрела на нас, как мы смотрели на ее изображение на стене.

— Мама Килья, — тихо произнес дон Хосе, и я услышал, как другие голоса эхом повторили его слова.

Дон Хосе стал моим союзником. Он первым понял, что я могу внести вклад в их дело и что я действую абсолютно бескорыстно. Мы вместе посетили другие проекты, в которых участвовал «Корпус Мира». У нас было нечто общее, что помогло укрепить духовную связь: каждый из нас был заброшен в чуждый ему мир. Куэнка и ее добрый народ были чужды ему настолько же, насколько кечуа были чужды и незнакомы мне. Его растущее доверие ко мне распространялось среди других кечуа. Они доверяли ему, и я замечал, что по мере укрепления дружбы рос и кооператив. На десятый месяц после моего прибытия мы приняли в него десятую семью.