Психомех - [8]

— Бомба! — пронзительно закричал капрал. Он сгреб женщину с кровати, как тряпичную куклу, и сунул ее в руки Шредеру, выталкивая промышленника обратно в коридор. Затем, переступив мертвую женщину, Гаррисон подхватил плачущего ребенка.

— Мой ребенок! Мой сын! — оставив жену в коридоре, Шредер опять появился в дверях. Он шагнул в комнату.

— Назад! — заорал Гаррисон. — Ради Бога, назад!

Он перебросил ребенка через комнату в руки отца, метнулся к двери, но споткнулся о распростертое тело няни. Пролетев головой вперед между бомбой и дверным проемом, он растянулся на полу, отчаянно желая как можно быстрее оказаться в коридоре, его взгляд был прикован к горящему свертку.

Это был его конец, и он знал это. Гаррисон знал, — каким-то образом почувствовал, — что бомба собирается взорваться.

И именно в этот момент она взорвалась.

Глава 2

Когда к Шредеру вернулось сознание, он обнаружил, что находится на больничной койке. Его жизнь поддерживалась причудливым переплетением множества трубок, капельниц, проводов, инструментов и механизмов. Кених в марлевой маске сидел у края кровати. Его голова склонилась, и слезы падали на руки, скрещенные на коленях. Слезы не были в характере Вилли Кениха.

— Вилли, — почти шепотом позвал Шредер. — Где я? — Он говорил по-немецки.

Кених поднял глаза, его рот открылся, свет возвращения к жизни замерцал в его налитых кровью глазах.

— Полковник! Полковник, я...

— Где я? — настаивал Шредер.

— Все еще в Ирландии, — ответил Кених. — Вас нельзя было перевозить, вот уже восемь, нет, почти девять дней. Но теперь — теперь вы поправитесь!

— Да, я поправлюсь, но...

— Да, господин полковник?

Шредер попытался улыбнуться, но получилась гримаса.

— Вилли, мы здесь одни. Зови меня Томас. И вообще, с этого момента ты должен всегда называть меня Томас.

Кених кивнул в ответ светловолосой головой.

— Вилли, — снова произнес Шредер, — я обязательно поправлюсь, да. Но ты должен знать то, что знаю я. Та бомба прикончила меня. Мне остался год, два, если повезет. Я чувствую это.

Кених опустился на колени у края кровати. Он взял руку своего полковника и погладил ее. Пожатие Шредера было удивительно сильным. Он сжал руку Кениха, повинуясь нахлынувшим воспоминаниям.

— Вилли, бомба! Мой ребенок! Мой Генрих!

— Произошло чудо, — быстро ответил ему Кених, ни царапинки, ни отметинки.

— Ты не лжешь мне?

— Конечно, нет, Томас. С мальчиком все в порядке. С его матерью тоже.

— А... Герда?

Кених отвел взгляд.

Шредер на секунду прикрыл глаза.

— Она страдала?

— Нет, совсем нет. Бомба взорвала часть наружной стены отеля. Герда взорвалась вместе с ней. Нашли.., только части тела. Возможно, это и к лучшему.

Шредер тяжело кивнул.

— Это урок, — прошептал он. — Никогда не надо смешивать дело с удовольствием. Прямо отсюда мы должны были лететь в Австралию. Мне не стоило брать семью с собой.

— Кто мог знать, — ответил Кених Шредер нахмурился так, что весь лоб покрылся морщинками.

— Это так тяжело вспоминать. Все произошло так быстро. Там был еще кто-то.., молодой человек. Высокий. Красивый мальчик. Ах, да! Красноголовый. Британский военный полицейский. Что с ним?

— Он жив, — сказал Кених, — но ослеп. Ран у него было совсем немного, но глаза отказали.

Обдумав услышанное, Шредер кивнул, а затем медленно покачал головой.

— Это очень плохо, — сказал он. — Он спас меня, моего ребенка, мою жену. Спас нам жизни, а сам ослеп... — Мгновение он лежал молча, затем принял какое-то решение. Он схватил руку Кениха. — Вилли, не теряй из виду этого молодого человека. — Шредер снова помолчал. — Он.., говорил мне свое имя.., но...

— Ричард Гаррисон, Томас.

— Да, именно так. Позже, когда мне станет лучше, я захочу узнать о нем все. Кених кивнул.

— А сейчас мне нужно поспать, Вилли, — слабеющим голосом завершил разговор Шредер. — Но сначала мне надо...

— Все уже сделано, полковник, э... Томас, — сказал Кених. — Это частная больница. Девять из наших лучших людей прибыли сюда из Германии. Вы в полной безопасности. Урмгард и Генрих сейчас в Кельне. Их тоже охраняют. Как только вы немного поправитесь, мы полетим в санаторий Зиберта в Харце. Вам там будет лучше.

— А мои доктора? — голос Шредера угасал.

Кених наклонился к уху полковника.

— Их доктора залатали вас на скорую руку. Через несколько часов здесь были наши. Они сказали, что такие как у вас внутренние повреждения могли бы убить любого. Взрыв — это жуткая штука. Он раздавил ваши внутренности. Но не убил вас. Не вас, господин полковник, не вас.

Глаза Шредера были закрыты. Он уплывал прочь.

— Гаррисон, — его шепот был почти дыханием. — Не забудь... Ричард... Гаррисон...

— Я не забуду, — также шепотом ответил Кених. Он положил руку хозяина на кровать, нежно отпустил ее и встал.

* * *

Майора Джона Маршанта и капрала Ричарда Аллана Гаррисона, безукоризненно одетых в парадную форму, встречали в аэропорту Ганновера, как и обещали. В действительности же их принимали намного лучше, чем можно было ожидать. И, безусловно, много лучше, чем майор на самом деле ожидал. Просто майоры не привыкли к отливающим металлическим блеском серебристым “мерседесам”, ждущим их прибытия в больших международных аэропортах. Они также не привыкли к той легкости — полному отказу от всех обычных послеполетных процедур, включая таможенный досмотр, с которой определенные липа из более влиятельных сфер входят в деловой мир и которая значительно облегчает жизнь. Все было довольно просто: Маршанта и его слепого подопечного забрали прямо у самолета и повезли на машине в город, они даже не заглянули в здание аэропорта.