А после перерыва адвокат семьи Тимофея перешел к моему моральному облику и начал рассказ с того случая с Владом. У меня ещё до перерыва начала болеть голова, я уже выпила пару таблеток и пузырек успокаивающей настойки, но после жуткого описания моего морального облика в 16 лет в висках застучало так громко, что я перестала слышать окружающих. На заседание меня сопровождал Валентин Сергеевич, мама осталась с Матвеем, так нужно. И когда я обхватила руками голову он среагировал мгновенно. Меня стошнило прямо в зале заседания, хорошо, что Валентин Сергеевич успел подставить пакет. Сквозь шум в ушах я слышала, как адвокат кричал о моем слабом здоровье, и как после этого можно доверять мне воспитание ребенка. Когда меня уносили на носилках в машину скорой помощи, я увидела в коридоре психолога из центра реабилитации, подготовились. Хорошо, что меня уносят, и я не услышу, как психолог озвучит диагноз, который поставила мне в центре. В машине скорой помощи сделали укол, и я наконец-то ушла в темноту.
* * *
Очнулась я поздно ночью, рядом с моей кроватью сидел Валентин Сергеевич, устал мужчина, не мальчик же, сколько он наших проблем решил, сейчас и не сосчитаю, другой бы бросил, а он ни словом, ни намеком о том, что устал от наших заморочек.
— Спасибо вам Валентин Сергеевич, — шепчу я, — вы так много для меня делаете.
— Маша, я люблю твою маму, к тебе отношусь как к дочери, Матвея обожаю, а семья для меня всегда на первом месте, я не могу отстраниться от проблем, это не по-мужски. Кстати я выгнал Тимофея.
— Правильно, я не хочу его видеть. Заседание отложили?
— Нет, немного поговорили о твоем моральном облике, и перешли к вопросам по существу, судье надоело выслушивать грязь, которую выливали на тебя, и она предложила перейти к обсуждениям деталей.
— И когда я услышу приговор?
— Думаю на следующем заседании или через заседание, одно могу сказать, судью не впечатлил рассказ о твоем моральном облике.
— Если им не понравится судебное решение, то подадут апелляцию, семья Тимофея хочет раздавить меня, Алену они к ногтю не прижали, и теперь решили отыграться на мне. И я даже не задаюсь вопросом, за что они так со мной? Привыкли давить, запугивать и навязывать свои правила.
— Ты все правильно понимаешь, — ответил Валентин Сергеевич, — поедем домой, я договорюсь с врачом, Матвей нервничает, еле заснул.
— Конечно, поедем, я сейчас, — сев на кровати я прислушалась к себе, голова не болела, а слабость это ерунда, нужно ехать к сыну.
Валентин Сергеевич поднялся и протянул мне пакет с одеждой:
— Одевайся, а я к врачу.
— У меня действительно психология жертвы? — Мой вопрос остановил Валентина Сергеевича у двери.
— Нет, — ответил он и вышел, я ему не поверила — слишком быстро он ответил.
Может психолог была права, и я действительно веду себя как жертва, вызываю желание ударить побольнее, жду этого от каждого и провоцирую на удар своим ожиданием. Я бы согласилась на участие Тимофея в воспитании сына, он все-таки отец, пусть и безответственный, но его родитель хочет большего, хочет контролировать и мою жизнь, и жизнь внука, и он уверен, что добьется своего. Интересно, а с другой девушкой он поступил бы так же или такой подход только для меня? Хватит об этом думать, психолог поступила непрофессионально, озвучив мой диагноз, прилюдно и громко, разве такие вещи можно говорить? Осторожно встав, я начала одеваться из-за непрофессионализма психолога я отвлекаюсь на всякие депрессивные мысли, когда меня ждет сын.
Две недели спустя. Мария.
Мы не выиграли, но и не проиграли, решение суда о совместной опеке было принято на следующем заседании. Тимофей может видеться с сыном два дня в неделю, но предварительно предупредив меня об этом. Я должна информировать его о выбранных для сына учебных заведениях, санаториях и спортивных секциях, он имеет право знать об изменениях в здоровье сына, и обязан платить алименты, что же касается подарков, то это по его желанию. Однако контроля над моей жизнью они не получили, и это победа, а Матвей подрастет и разберется кто чего стоит. И я надеюсь, что внезапно ворвавшиеся в мою жизнь родственники не доставят мне много неприятностей, хватит уже судьбе меня испытывать.
