Психология влечений человека - [11]
Можно назвать также другой вид защитного мотива, когда программа логически не противоречит цели, но в то же время связана с ней только частично. В качестве примера приведем упомянутого в предыдущем разделе Г, Й. Анализируя его мотив, мы должны согласиться с тем, что включение в программу деятельности контроля за распоряжениями начальства в известной мере обоснованно, то есть ведет к цели, которая для Г. Й. заключалась, как он утверждает, в заботе о благополучии учреждения. Эта цель, казалось бы, оправдывает выступления на собраниях, сочинение петиций, агитацию коллектива, обращение к вышестоящему начальству. Программа Г. Й. не содержит якобы ничего другого. Однако Г. Й., как администратор с многолетним стажем, должен был знать, что одно только мелочное «контролирование» начальства, раздувание пустяков никогда не приведут к поставленной им цели. Тем более что Г. Й. не вносил никаких позитивных предложений, которые могли бы противостоять начинаниям новой администрации. Это была критика ради критики.
Таким образом, в мотиве этого вида цель, строго говоря, логически не противоречит программе, но обосновывает ее лишь частично. Следует заметить, что я не имею в виду ошибок, то есть ошибочно установленной программы, которая при первой возможности будет пересмотрена. Речь идет о таком мотиве, содержание которого не подвергается изменениям, несмотря на то, что практика иногда ощутимо показывает его нереальность. Этот тип защитного мотива особенно выразителен у сутяг, нарушение приспособления которых имеет реактивное происхождение.
Например Б. Л., адвокат на пенсии, постоянно затевает сложные судебные процессы о возвращении ему взятых много лет назад 150 злотых. Целью, к которой применена его программа, является «торжество справедливости». Не подлежит сомнению, что если нанесен ущерб, следует его возместить, необходимо бороться с несправедливостью. Но в данном случае программа оказалась в явной диспропорции с экономической стоимостью, которую можно получить в случае успешной реализации программы. Не имеет смысла так рьяно затевать дела с целью возвращения 150 злотых. Мы, однако, видим, с каким удовлетворением Е. Л. пишет все новые заявления, как охотно, с излишними подробностями рассказывает о своих боях. Е. Л., во всяком случае, не производит впечатления пострадавшего старика. Он полон энергии, часами просиживает в здании суда, присутствует на слушании многих дел, любит давать советы ожидающим свидетелям. Анализ его биографии, психологические беседы в достаточной степени убеждают нас в том, что его мотив висит защитный характер. Как бедна, бессодержательна была бы жизнь этого пенсионера, если бы он вдруг выиграл свое дело!
Значит ли это, что в каждом таком случае мы имеем дело с защитными мотивами? Конечно, нет. Как уже говорилось, о защитном мотиве может идти речь только тогда, когда личность в ходе реализации своей цели не в состоянии из-за невротических нарушений произвести реалистический анализ программы действия и установленной цели. В случаях когда в основе сутяжничества можно вскрыть первичные по отношению к действию психические нарушения, мы уже имеем дело не с защитным мотивом, но с мотивом патологическим, связанным с бредом преследования или со слабоумием, «структурно» делающим невозможным правильное отношение к своей программе действия.
Указанные выше два критерия защитного мотива относятся к содержанию самого мотива. Как, однако, показывает опыт, наиболее надежный показатель дает анализ хода реализации программы, заключающейся в мотиве. Деятельность человека, направляемую защитным мотивом, характеризует негибкость, выливающаяся в полную неспособность делать выводы из практики и, как правило, все большее расхождение между целью и программой действия.
Даже опытного психолога поражает, как часто люди с высоким интеллектуальным уровнем, с большими знаниями и жизненным опытом в некоторых «сферах действия» совершенно не используют свои познавательные возможности. Приведу следующий яркий и довольно типичный пример.
Мать-вдова поссорилась с сыном, пытаясь бестактно контролировать его переписку, телефонные разговоры, воздействовать на его «симпатию», чтобы помешать встречам и т. д. Свое поведение она объясняла стремлением создать дома спокойную обстановку, чтобы сын мог беспрепятственно закончить учебу и не сошел с пути истинного. Долгое время это приводило к резким спорам, после чего сын в конце концов переселился в другой город под предлогом изменения направления в учебе. Следует заметить, что молодой человек был очень уравновешенным, хорошо относился к матери. Решение оставить ее он принял после долгих раздумий и нескольких бесед, во время которых старался склонить мать к изменению поведения. Это не дало никакого результата. Даже тогда, когда сын ушел, недвусмысленно дав понять матери, что было причиной «изменения направления в учебе», мать продолжала считать, что поступала правильно, сожалея лишь о том, что слишком мало приложила усилий для контроля над сыном. Вместе с тем мать — разумная, культурная женщина. После смерти мужа она смогла приобрести профессию, обеспечить себе и ребенку хорошие материальные условия и завоевать уважение окружающих.
