Психология семейных отношений - [18]

Ни общинная Русь, ни племенная Европа, ни Африка, ни Азия или доколумбова Америка не знали всенародных демократических устремлений. Власть и богатство не были объектом мечтаний, а были ответственной миссией единиц, сложной судьбой рожденных для этого. Человек же обычный, массовый был занят проблемами своего клана и решал их в соответствии со своей ролью и миссией в родовой структуре. Он не только не стремился к государственному управлению, но был бы просто шокирован такой неожиданной задачей, если бы ему ее предложили. Ощущая себя органической частью родовой системы, человек выполнял заданные ему функции, направлял агрессию не на разрушение или преобразование общества, а на расширение зоны жизнедеятельности рода. До идеалов «свободы личности» было еще далеко. Не было смысла «свободы», поскольку еще не сформировалось и само чувство несвободы человека от общества.

Для большинства жителей планеты такое положение дел естественно и сегодня. Миллиарды людей живут в отрыве не только от декларируемых демократических ценностей, но и вообще от текстовой культуры, формирующей эти ценности. Ф. Ницше[4] и А. Адлер[5], определявшие стремление к власти в качестве одного из базовых мотивов жизни, на самом деле выразили лишь взгляды позднехристианской Европы и представления о человеке уже разрушенного родового общества.

Для большей части населения России внешне пассивное отношение к власти и государству было характерно всегда. Российская ментальность и государственность соотносятся между собой довольно своеобразно. Так же своеобразно соотносятся между собой российская психология и идеалы богоподобия, мотивы власти над миром и демократии. Ведь демократия – это «власть народа» (если он к ней стремится). Для понимания природы взаимоотношения российского сознания и власти, для понимания восприятия русскими демократии и отсутствия у многих россиян стремления к обогащению как идеалу жизни – мы должны разделить два различных типа организации общества. В прежних работах эти два типа организации общества были определены нами как «жесткая» и «жидкая» социальные структуры[6].

«Жесткая» структура характерна не только для социальных систем Азии и Африки, но и для всех начальных форм организации общества. Речь идет о целостных этно-родовых образованиях, изначально включающих в себя индивидов, задающих каждому место и функции в связи с его рождением и семейным положением. В таком обществе человек всегда участник общей деятельности и совместных действий, он не планирует своего будущего отдельно от жизни своего клана. В основе организации этно-родовых систем лежит деятельность, адаптированная к определенным природным условиям. Общество складывается как органическая часть общего биосферного процесса, живет мифами, организующими деятельность в соответствии в условиями лесов, степей, гор, морей. Условия природы властвовали над обществом, отражаясь в образах частных природных богов. Ни богатство, ни власть еще не были реальностью, оторванной от природы. Миром управляли силы космоса и биосферы, которые были мало похожи как на людей, так и на создаваемое людьми производство. Зависимость от природы мало способствовала вере во власть личности над природой и обществом. Стремление к власти как ценности жизни не характерно для «жестких» социальных систем. В религиях еще не было образа Бога-творца, который, с одной стороны, похож на человека, а с другой стороны, господствует над всем миром.

«Жидкие» же социальные системы формировались в Европе в течение двух тысяч лет, в ходе разрушения этно-родовых систем. В обществе с «жидкой» структурой индивиды сами планируют и строят свою деятельность, их жизненные траектории подобны свободному движению молекул жидкости. Именно в ходе «таяния» социальных систем формируются идеалы свободы и демократии, стремление личности к независимости от общества и к власти над ним.

Демократическая идеология выражает собой достаточно высокий уровень развития субъектности людей – массовые претензии на участие в управлении социумом. Формирование субъектности личности как стремления индивидов к организации деятельности было следствием глобальных изменений в организации целостного Субъекта природы. От первоначальной растворенности своей деятельности в едином гео-биосферном процессе человек переходил к психологической организации деятельности. Он постепенно забирал у природы функцию организации и локализовал субъектность в своей личности.

И события истории, и особенности формировавшейся психологии народов детерминировались изменением гео-биосферной ситуации. Разрушение традиционных биоценозов в Европе привело к распаду «жестких» этно-родовых систем, к миграциям и войнам, в ходе которых люди теряли плотную включенность в исходные родовые группы. «Таяние» социальных систем началось в приморских регионах Европы, привлекавших мигрантов и захватчиков. Особенно активно смешивание народов происходило в Средиземноморье. Истощение природного базиса деятельности разрушало прежние родовые системы и провоцировало миграцию. Люди уходили из своих общин, бродили в поисках лучшей жизни. Смешение народов и культур привело к противостоянию разных типов жизни, к напряжениям во взаимодействии личности и общества, развитию чувства несвободы, стремления к свободе и самоутверждению личности. Люди стали ощущать более тесную связь с невидимым Богом, чем со своим родом. Власть перестала быть достоянием заранее определенных природных и социальных образований, стала достигаться с участием воли людей.