Психологическое время личности - [4]

Приведенные выше результаты психологических исследований касались лишь одного, наиболее ограниченного масштаба психологического времени — ситуативного, в котором осуществляется непосредственное восприятие и переживание коротких временных интервалов. На основе закономерностей, проявляющихся при возникновении и смене непосредственных форм переживания времени в различных жизненных ситуациях, в сознании человека может сформироваться определенная система обобщенных временных представлений, являющаяся своеобразной концепцией времени личности в масштабе ее жизни. Это — биографический масштаб, который задается временем жизни в целом, т. е. хронологическими границами индивидуального существования человека и его представлениями о наиболее вероятной продолжительности своей жизни. В основе этого представления лежат такие факторы, как средняя продолжительность жизни человека в конкретных социально–исторических условиях, продолжительность жизни старшего поколения семьи, состояние здоровья и общее, оптимистическое или пессимистическое, умонастроение человека. Время жизни задает границы индивидуального жизнеосуществления, но кроме «времени для жизни» у человека есть и «время жить» [Сэв, 1972, 481], которое связано с реальным использованием «времени для жизни» и является не абстрактной продолжительностью жизненного процесса, а собственным временем личности. Концепция времени личности отражает психологические закономерности, обусловленные реальным использованием времени жизни.

В биографическом масштабе суждения об отдельных переживаниях времени в интегративном виде распространяются на жизнь в целом или на ее отдельные этапы. Примерами такого рода суждений являются распространенные в обыденном сознании высказывания о скоротечности молодости, о том, что время с годами движется все быстрее; концептуальное отношение ко времени в биографическом масштабе может выражаться в идиоматической форме, например, в суждениях типа «прожил много, да пожил мало» и т. п. Глубина концептуального осмысления времени[2] зависит от общего уровня развития индивида, содержания его духовного мира. В связи с этим существенно различаются концепции времени взрослого и ребенка, представителей различных социальных общностей, культур и исторических эпох [Кон, 1978а, 287—294].

Индивидуальная жизнь в сознании человека не ограничивается рамками непосредственного существования, она рассматривается также и в историческом масштабе, когда события, происходящие до рождения индивида, и те, которые произойдут после его смерти, вовлекаются в сферу временных отношений и выступают условием формирования личностной концепции и непосредственных переживаний времени. Наиболее традиционной формой осознания времени в историческом масштабе является представление о генеалогической преемственности, когда в качестве прошлого индивид рассматривает жизнь своих предков, в качестве настоящего — собственную жизнь, а в качестве будущего — самостоятельное существование детей, внуков и т. д. Таковы принятые в традиционных культурах способы усвоения временных отношений прошлого на основе изучения детьми их родословной вплоть до двадцатого поколения [Туви, 1980, 27]; в средневековье этой же цели служили разветвленные генеалогические древа феодальной знати. Временные отношения исторического будущего в аспекте генеалогической преемственности объективно включались в деятельность человека посредством системы экономического наследования и субъективно усваивались в той мере, в какой родителям была небезразлична дальнейшая судьба их потомства. В наиболее широком плане психологическое время личности в историческом масштабе — это освоение индивидуальным сознанием временных отношений и закономерностей человеческой истории, в результате которого историческое будущее предстает в глазах индивида как его собственное будущее, как возможность преодоления ограниченности времени индивидуальной жизни.

В определенных случаях различные масштабы психологического времени совмещаются. Так, может возникнуть ситуация, в которой личность переживает время в масштабе истории, если эта ситуация порождена переломными событиями общественной жизни. Это — ситуация подвига, героического поступка, решающего революционного действия, когда человек отчетливо осознает, что исторический процесс осуществляется и в его собственном времени и пространстве, «здесь» и «сейчас». Исторический масштаб совмещается с индивидуальной концепцией времени в сознании выдающихся представителей культуры определенной эпохи. Ярким примером может служить Гете, который, по его собственному признанию, «стал для себя историчным» [1969, 4], то есть время собственной жизни рассматривал как время истории, ибо ясно осознавал историческое значение своих произведений, поступков, мыслей. И наконец, совмещение ситуативного и биографического масштабов происходит в критических жизненных ситуациях, когда в переживании нескольких минут или часов укладывается время всей человеческой жизни. Такую ситуацию по собственным переживаниям перед казнью описывает Достоевский: «Выходило, что остается жить минут пять, не больше. Он говорил, что эти пять минут казались ему бесконечным сроком, огромным богатством; ему казалось, что в эти пять минут он проживет столько жизней, что еще сейчас нечего и думать о последнем мгновении…» [1982,