Психологическое литературоведение - [83]

Во вторую, малочисленную, группу вошли те, кто давал этим текстам отрицательные оценки, главным образом за публицистичность стиля («Сплошная политика. Политику можно в газетах читать»).

Оценки третьей группы испытуемых, которые также отрицательно оценивали «активные» тексты, свидетельствуют о полном неприятии текстов с этой эмоционально-смысловой доминантой. Они объясняли это следующим образом: «Это глупость. Если это весь сюжет – роман писать не стоило»; «Чтобы одному претворить „программу распространения культуры“ – нереально». «Не понимаю этого романа. Так не может быть, чтобы один человек понял, как надо жить. Я таким людям не доверяю. Он не распространяет, а насаждает свою „культуру“. Членов правительства понять можно».

Последнее высказывание интересно тем, что, во-первых, испытуемый вышел за пределы художественного текста в область вполне возможной в реальности жизненной ситуации, что, по-видимому, вызвано явной публицистичностью текста. Во-вторых, испытуемый дал оценку не столько ему, сколько мотивам поведения действующих лиц. Видимо, в данном случае произошло рассогласование мотивов поведения вымышленного героя текста с мотивами возможного реального поведения испытуемого – потенциального читателя.

Естественно, что при чтении художественного текста читатель находится под постоянным воздействием авторского замысла, и текст оказывает на него суггестивное (внушающее) воздействие. Тем не менее можно предположить, что в том случае, если герои текста реализуют мотивы, очень удаленные от системы мотивов читателя, то текст не оказывает должного воздействия. Интерпретация текста, «удаленного» от читателя, оказывается в сильной зависимости от «правдоподобности вымысла» автора текста и системы его художественных аргументов. Чем более убедительными подробностями якобы имевших место событий сопровождает автор свой текст, тем больше его воздействие на читателя и тем более адекватной будет его интерпретация.

Собеседования и результаты психодиагностического тестирования по опроснику Ямпольского показали, что испытуемые, высоко оценивавшие аннотации с эмоционально-смысловой доминантой «активных» текстов, увлечены политикой, интересуются историей и культурой. Они принимают (или принимали) участие в общественной жизни, стремясь к руководящим позициям. В общении они открыты, но склонны к небольшой подозрительности (то есть к недоверию в отношении с другими людьми) и не терпят предательства.

Иными словами, почитатели подобных текстов в большинстве случаев проявляли ряд признаков паранойяльной акцентуации.

Предпочтение «веселых» текстов

Напомним, что в «веселых» текстах гораздо больше слов, описывающих положительные эмоции, состояния и черты характера (радость, оптимизм, надеяться, не сомневаться, быть счастливым; стойкость, мужество, героизм, смелость), чем отрицательные (отчаяние, апатия, уныние, пасть духом, опускаются руки, неуверенность; злоба, ярость – дикая, бешеная, безумная, – паника, неистовство, ненависть). Мы относим ее генезис к гипоманиакальной акцентуации.

Многие испытуемые положительно оценивали такие тексты: «Похоже на сказку. Это хорошо»; «Люблю сильных людей». При этом испытуемые – потенциальные читатели – соотносили мироощущение, представленное в микротексте, со своим отношением к жизни: «Борьба, дружба, преодоление препятствий. Хочется преодолевать препятствия. Часто отступаешь. Беру себя в руки».

Микротекст об «отважных ребятах-шоферах» получил также значительное число и отрицательных оценок. Причины этого были, судя по полученным объяснениям, в следующем: «Не нравятся „ребята-шоферы“ как выражение»; «Духовности нет. Естественности тоже нет»; «У них все на эмоциях. Меня не эмоциональная сторона интересует, а рассудочная. Эмоции мне свойственно подавлять».

С этих же позиций оценивался «Роман о веселой и шумной жизни цыганского табора»: «Не люблю веселые, радостные, бездумные»; «Развлекательная литература в принципе не нравится. Искусство должно человека заставлять задуматься, задеть струны, пробудить духовность, не мысли, не чувства, а дух». – писала одна испытуемая, объясняя низкую оценку этого текста.

Тут можно вспомнить о «тенденции закрепления стабилизации». «Этот закон, – пишет исследователь, – проявляется в реакциях на любой эмоциогенный аспект, например, когда мы веселы, нам нравится веселая музыка, усиливающая радостное состояние, а когда печальны, нас привлекают грустные мелодии, бравурные же ритмы только раздражают» (Шакуров, 2003, с. 26). Думается, что эта закономерность справедлива и для более длительных и устойчивых состояний личности.

Результаты по психодиагностическому опроснику, а также беседы, проведенные с испытуемыми, показали, что те, кто высоко оценивал тексты с эмоционально-смысловой доминантой «веселых» текстов, – люди оптимистичные, с легкостью берущиеся за выполнение разных дел, но не всегда доводящие их до конца. Установка на совместную деятельность, на общение в компании сочетается с поверхностностью в знаниях и в общении. Иными словами, такие лица чаще имеют признаки маниакальной акцентуации.