Психологическое литературоведение - [76]

Существенна для читателя художественного текста и способность к эмпатии – пониманию характеров и настроения, приписываемых персонажам. Тогда результатом восприятия становится понимание авторской концепции в целом.

Многочисленные исследования показывают, что для более глубокого понимания художественного текста его содержание должно соотноситься с жизненным опытом читателя как личности. Читатель реагирует интеллектуально (размышляет над описанными в тексте проблемами) и эмоционально. Происходит проникновение в авторский замысел, общение с писателем.

Известно, что как предмет психологического анализа «текст не существует вне его создания или восприятия» (Леонтьев А. А., 1969, с. 15). Иногда даже утверждают, что нельзя найти двух людей, которые вкладывали бы идентичное содержание в один и тот же текст. Так, согласно Р. Ингардену, всякий текст принципиально не полон и процесс чтения и понимания есть одновременно процесс реконструкции, восполнения недостающего (Ингарден, 1962).

Исследования показывают, что художественный текст создает вокруг себя поле возможных интерпретаций, порой очень широкое. Структура текста задает характер восприятия, но результат понимания текста не может программироваться автором текста жестко: характер понимания и особенно интерпретации смысла художественного текста оказывается в зависимости и от ряда внутренних, субъективных факторов. К их числу относят обычно следующие: социальное положение читателя, его культурный уровень (степень включенности в социокультурные отношения), знание языка текста, личную восприимчивость, прежний опыт, включенность в культуру и др.

Существует подход, согласно которому текст является стимулом для читателя, образующего собственную проекцию текста в своем сознании. Он носит название библиопсихологического и предполагает, что эта проекция может отличаться от авторского представления о смысле текста.

Французский исследователь XIX века Э. Геннекен предложил изучать психологию автора и аудитории, основываясь на сочетании эстетического, психологического и социологического подходов. Он полагал, что проекция (понимание) читателей является ментальным аналогом произведения. Тем самым произведение перестает быть просто поводом и превращается в средство передачи вербализованных значений (Ishill, 1927; The John Hopkins. 1997; Legouis, 1997), а рожденные им смыслы являются овнешнением (термин Е. Ф. Тарасова) психики автора.

Э. Геннекен сформулировал законы библиопсихологии, описывающие, как именно книга влияет на читателя:

1. Изучение особенностей книги и тех реакций, которые она вызывает в читателе, позволяет судить об особенностях различных читателей и читающей публики в целом.

2. Читатель реагирует на книги: зная читателя, мы можем понять, почему он реагирует таким или иным образом на книгу, которую читает, и какие именно писатели популярны в тех или иных культурах, среди различных классов, и кто находит среди определенных людей особый прием и приобретает титул их «любимых авторов».

3. Между читателем, книгой и ее автором существует вид психологической, социологической и исторической связи (цит. по Рубакин, 1977).

Видный отечественный исследователь чтения Н. А. Рубакин (1862–1946) отмечал, что эти законы подтверждаются разнообразными и многочисленными психологическими экспериментами (сделанными в духе того времени, что несколько снижает их значимость, но не умаляет достоинства его теоретических изысканий). Рубакин полностью разделял гипотезу Э. Геннекена о психическом сходстве читателя и писателя, вступающих в общение посредством текста, и давал ее в следующей формулировке: «Почитатели произведения обладают душевной организацией, аналогичной организации художника, и если последняя благодаря анализу уже известна, то будет законно приписать почитателям произведения те самые способности, те недостатки, крайности и вообще все те выдающиеся черты, которые входят в состав организации художника» (Рубакин, 1977, с. 205). Иными словами, исследователь утверждал, что читатель по своим психологическим характеристиками похож на писателя, книги которого ему нравятся.

Н. А. Рубакин допускал возможность выявления «сложнейших психических <…> интимных переживаний (автора. – В.Б.) <…> — характера, темперамента, типа, склада ума и мышления, преобладающих эмоций, наклонности и активности или пассивности» в художественной литературе» (там же).

Восприятие элементов текста, по его мнению, связано с возникновением у читателя таких реакций, как понятие, образ, ошушение, эмоция, органическое чувство, стремление, действие и инстинкт. На этом основании Н. А. Рубакин считал возможным проводить «библиопсихологический психоанализ личности» субъектов текстовой деятельности и строить личное уравнение читателя и писателя (там же).

Следует отметить, что концепция Н. А. Рубакина была в свое время негативно оценена В. И. Лениным как эмпириокритицическая, что отсрочило публикации многих его работ (исключая научно-популярные). Освещая индивидуально-психологический (а не социологический, как того требовало время) аспект процесса восприятия текста, Н. А. Рубакин писал: «…Не знания и не убеждения человека должны мы считать главнейшими характерными элементами индивидуальной мнемы, а его эмоции, чувства, страсти, аффекты, влечения, стремления и желания, понимая под этими терминами старой психологии такие переживания субъекта, какие он никакими словами не в силах передать другим „я“»