Психиатр - [7]

— Ты можешь мне объяснить, что здесь делает это жалкое создание?

Вопрос, а особенно резкость тона, с которой он был задан, застал мадам Шилд врасплох.

— Ну, он друг семьи и пришел навестить нас…

— Лучше признайся, что он нанес визит Катрин с целью унизить меня!

Его жена застыла в недоумении. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, затем он продолжил:

— А я не знал, что этот мерзавец еще и за мужиками любит приударить!

— Не приударить, он всегда любил только мужчин!

Это открытие потрясло отца Катрин ничуть не меньше, чем удар молотком по голове.

— Но я не понимаю, — потрясенно проговорил он.

— Чего ты не понимаешь? Что он гомосексуалист? Признаться, мне тоже это сложно понять! Это тайна доступна только таким, как он. Однако то, что женщину привлекает мужчина, я нахожу не менее загадочным. Сколько раз я спрашивала себя… — продолжила она, голос ее понизился, казалось, она ведет диалог с самой собой.

— О чем ты себя спрашивала? О том, что, возможно, с ним была бы счастливее? И что, возможно, он стал бы лучшим отцом для Катрин?

— Послушай, быть лучшим отцом для Катрин, чем ты, вовсе не составило бы труда. Но не об этом я себя спрашивала. Впрочем, я вообще ни о чем себя не спрашивала! Просто говорю тебе: Жорж голубой, таким уж он уродился, он вообще никогда не спал с женщиной.

— Так, значит, значит… — пробормотал ее муж с ошеломленным, подавленным видом.

Он подошел к кровати Катрин и посмотрел на нее с такой нежностью, какой раньше жена никогда не замечала в его взгляде, у него даже слезы навернулись на глаза. Наконец он произнес:

— Я всегда думал, что отец Катрин — Жорж.

— Жорж? Какой бред!

Пристыженный, растерянный, измученный, Шилд продолжил:

— Помнишь, я уезжал в Чикаго на пару месяцев по делам компании, еще до рождения Катрин, я был… Ну, в общем, я был уверен, что ты спала с Жоржем. Вы всегда были вместе: выпивали, ходили на танцы, в театр на разные спектакли. Признаюсь, что меня не слишком-то тянет к подобным развлечениям, это точно не для меня… А когда я вернулся из Чикаго, ты с ироничной улыбкой объявила о своей беременности.

В ту же секунду женщина осознала весь ужас этого давнего недоразумения. Вот почему ее муж всегда был так груб, суховат и даже жесток по отношению к дочери! Все эти долгие восемнадцать лет он прожил с чудовищной уверенностью в том, что Катрин — это плод супружеской измены.

Побледнев от горестного изумления, мадам Шилд ощутила будоражащее волнение. Она приблизилась к мужу и нежно коснулась его плеча, чего не случалось уже много лет. Он не оттолкнул ее в отличие от прежних ее попыток. Тогда она крепко обняла его, приговаривая:

— Мой бедный, бедный Берт!

В ее интонации сквозила не насмешка, а улыбка радости, улыбка признательности. Он осторожно отстранил ее, чтобы взглянуть прямо в глаза. Только теперь он осознал всю тяжесть своего идиотского заблуждения. Но для его жены важно было выяснить еще одно обстоятельство, которое казалось ей странным, лишенным всякого смысла:

— Почему же ты никогда не говорил о своих сомнениях? И как можно было жить, храня это в себе столько лет?

— Я не знаю. Я боялся услышать от тебя правду. Мне было страшно убедиться, что ты изменила мне с этим мерзким Жоржем, что Катрин не моя дочь. Понимаешь, так у меня оставалась хоть крохотная надежда, иллюзия незапятнанной чести…

— И все же ты вел себя так, как будто у тебя не было сомнений в том, что ты не ее отец!

— Я не хотел испытывать судьбу. Мне необходима была уверенность в том, что если мои сомнения не беспочвенны, то пусть за совершенную тобой ошибку поплатится она.

Мадам Шилд решила оставить эту тему. Какая нелепица! Восемнадцать лет! Долгие восемнадцать лет бедная Катрин вынуждена была терпеть эту бессмысленную ненависть, даже не догадываясь о ее причинах. А что, если она хотела покончить с собой именно из-за недостатка отцовской любви и в эту минуту находится на больничной койке между жизнью и смертью?

Внезапно она заметила, что по лицу мужа текут слезы.

В этот момент женщина ощутила прилив сострадания к мужу, для которого редкие всплески чувственности вот уж сколько лет сводились к порывистым объятиям мимоходом. Близостью он одарял ее лишь в алкогольном опьянении, как будто только спиртное могло стимулировать его желание, или он просто пытался забыть, что эта давно уже не волновавшая его женщина — его супруга.

Он приблизился к Катрин, взял за руку и стал целовать, обливаясь слезами. В свою очередь жена этого молчаливого и, в сущности, чужого, отдалившегося человека впервые за много лет почувствовала, что связь, казавшаяся утраченной навсегда, все же существует. По крайней мере теперь их объединяла дочь.

Она не считала себя идеальной матерью, так как не питала к Катрин неоглядной любви, перенося на дочь вину за свой неудачный брак и потерпевшую крах мечту стать актрисой. Катрин была для нее жестоким отражением себя прежней, напоминавшим о былой красоте, ведь она до сих пор отказывалась смириться с ее утратой. Не отдавая себе отчета, мать нередко вымещала на Катрин горечь воспоминаний, отголоски далекого прошлого. Но она хотя бы относилась к ней по-матерински!