Псарня - [48]

— В случившемся — большая доля моей вины, — мрачно произнес Сандлер.

— Поясни, — вмешался в разговор Нойман, — ты-то здесь причем?

— Сегодня утром, беседуя с курсантом Путилоффым, я неосторожно затронул одну тему…

— Интересно, какую же? — спросил Нойман. — Если она привела к таким последствиям…

— Мы обсуждали тему взаимодействия командира и подчиненного. Я попытался донести до моего заместителя мысль, что командир всегда в ответе за своих бойцов. Что он — отец солдатам, плоть от плоти…

— Очень верная мысль! — согласился начальник школы. — Все мы прошли жесткий отбор (кандидат на офицерскую должность посылался в боевой полк (во время войны обязательно в полк, ведущий боевые действия) на год солдатом), и знаем каково в солдатской шкуре!

— В этом-то и проблема! — воскликнул Сандлер. — Я не ожидал, что мои… гхм… напутствия, так подействуют на мальчишку.

— Ты думаешь, что Путилофф просто встал на защиту своего подчиненного?

— Так точно, герр оберстлёйтнант! Едва Вольф понял, что наш уважаемый, — Сандлер картинно наклонил голову, — кантиненляйтер Ланге, забьет его солдата до смерти…

Ланге угрожающе приподнялся:

— Так это я, значит, во всем виноват?

— Ланге, успокойся! — прикрикнул на хозяйственника Нойман. — Никто тебя не обвиняет! Но на будущее — никакого рукоприкладства! Докладываешь обо всех нарушениях дисциплины мастерам наставникам, а уже они будут определять наказание курсантам, согласно степени их вины! Понятно?

— У-у-у… — Ланге буркнул нечто нечленораздельное.

— Не слышу ответа! — повысил голос Нойман.

— Так точно!

— Итак, — подытожил Бургарт, — Путилоффа, если оклемается — не наказывать! С него действительно хватит. Все свободны, господа!

Глава 7

^31.06.1962

^{Рейхскомиссариат «Украина».}

^{«Псарня» — первый детский}

^{военизированный интернат}

^{для неполноценных.}

Аромат пищи, пробивающийся сквозь густой и вязкий запах медикаментов, приятно щекотал ноздри. Вовка принюхался: супчик, куриный. В животе требовательно заурчало. Мальчишка втянул манящий запах и задохнулся: грудь словно камнем придавило и заныли ребра.

— Ох, ё-ё-ё! — просипел Путилов, когда следом за ребрами боль прострелила голову.

— Очнулся, болезный? — услышал Вовка знакомый голос медика Сергея. — Зачастил ты что-то ко мне.

Путилов с трудом приподнял тяжелые веки и тут же поплыл: пол и потолок медблока закружились в бешеном хороводе. Рвотный спазм сдавил пересохшее горло.

— Лежи, не дергайся! — поспешно предупредил мальчишку Рагимов. — Нельзя тебе!

— Плохо мне, доктор, — едва слышно прошелестел мальчишка.

— Еще бы! — беззлобно усмехнулся врач. — Как вообще выжил — непонятно. Все внутренности тебе этот садист Ланге отбил!

— Пить… — попросил Вовка, облизнув сухим шершавым языком потрескавшиеся губы.

— Это можно. — Рагимов поднес к губам больного металлическую кружку. — Только много не пей — стошнит.

— Долго я здесь валяюсь? — утолив жажду, поинтересовался Путилов, стараясь, по возможности, не шевелить головой. Боль затаилась — не стоило давать ей шанс проявить себя.

— Почитай, третья неделя пошла…

— В бессознанке? — дернулся от удивления Вовка, и боль тут же стеганула, словно огненной плетью.

— Лучше не шевелись, — вновь напомнил Рагимов. — Голова сильно болит?

— Угу. И ребра: дышать тяжело.

— Ничего, ребра срастутся, — неуклюже приободрил юного пациента доктор. — Раз очнулся, значит, на поправку пошел! Давай-ка, — Рагимов зашуршал бумагой, — проглоти вот этот порошок — полегче станет.

Вовка послушно открыл рот. Врач высыпал на язык мальчишке какое-то горькое лекарство:

— И запить, запить…

Вовка глотнул воды из заботливо поднесенной врачом кружки и обессилено распластался на подушке.

— Вот и ладненько! — ласково произнес Сергей. — Давай я тебя бульончиком куриным попотчую. Есть-то хочешь?

Вовка кивнул.

— Все будет хорошо! — суетился вокруг мальчишки доктор. — Видел бы себя… ну… после того, как эта скотина над тобой «потрудилась»… А сейчас ты у меня молодцом!

— Дядь Сереж, а как там Славка Федькин?

— Это второй-то? — уточнил Сергей.

— Угу, он. С ним-то что?

— Отошел твой Славка, аккурат в тот же день и закопали…

— Умер, значит… — поник мальчишка.

— Да. За периметром «Псарни» его похоронили, возле оврага. Только чует моё сердце, не последняя это могилка.

— Сволочи! — Путилов сжал кулаки. — Отомщу!

— Ты это, малец, выкини эту чушь из головы. Ты у меня и так, считай, постоянный клиент. Не нарывайся зазря, а то прикопают рядом с тем бедолагой. А оно тебе надо?

— Все равно припомню, — с трудом сдерживая слезы, произнес Вовка.

— Ты поспи, — Рагимов поправил сползшее одеяло, — сон — лучшее лекарство. Тебе сейчас на ноги встать надо. Вот о чем думать нужно!

— Скажите, доктор, — произнес мальчишка, — а что со мной будет, когда я поправлюсь? Я ведь Ланге, по-моему, ухо откусил…

— А вот ты о чем? — рассмеялся Сергей. — Не откусил ты ему ухо, не бойся. Погрыз чуток, это да. А вот сам факт нападения на немца… Серьезное преступление… Другого бы расстреляли на месте.

— А меня тоже… расстреляют? — собрав волю в кулак, спросил врача Путилов.

— Везунчик ты, Вовка, — Сергей мягко потрепал мальчишку по отросшему ежику волос, торчавшему из-под повязки. — Приказано тебя не наказывать — сам Нойман распорядился!