– М-м-м! – застонал Вася, видя это, и, улегшись головой в сомкнутые козырьком руки, прервал стон.
Коленька живо следил за жестикуляцией глухонемой барышни, которая на пальцах и стремительно меняющейся мимикой объясняла отцу, что помнит его по кино и любит.
– Спасибо, милая… – отвечал счастливый Батраков.
– Спасибо, миляля, – дублировал Коленька.
– Ей нужно переодеться… Коленька, побудешь с тетей – а мы с дядей Васей пойдем и быстренько покурим… Хорошо?
– Хоп!
– Нэ кажи «хоп»! – тихонько пригрозил пальцем Батраков, а глухонемая барышня с шутливой укоризной качала головой, глядя на эти его угрозы.
– Пошли, Вася…
Вася встал. Он оказался низкоросл, пузат, одышлив и длиннорук.
«Вот беда…» – двигаясь сквозь анфиладу купейных отсеков, испытывал недовольство собой Батраков. Он, сам того не желая, жалел отчего-то неудачного попутчика, не хотел этой жалости, брезговал ею, но оказался не волен разом победить то, что считал слабодушием и отрыжкой ложного гуманизма.
В тамбуре он протянул Васе пачку сигарет, но Вася протер дырочку в белой замше оконного стекла и молча уставил один глаз во тьму за окном – он не курил.
«Бережется», – не без зависти подумал Батраков и спросил отчего-то:
– Что такое карга?
– Где? А-а… Старая женщина… Пять букв…
– Так, может быть, – бабка?
– Карга.
– У тебя, Вася, дети есть?
– Почему – «ты»? Мы что, вместе свиней пасли в Индюшьей балке?
Батраков лишь недоуменно поднял брови, не найдясь с ответом.
А Вася между тем зло сказал, глядя в оконную проталинку:
– Был бы у меня отец… в детстве, мль… Я б точно инженером стал… А так х… ль: живешь – молотишься, жуешь – торопишься…
Стоя у супротивного окна и прикуривая еще одну сигарету, Батраков сделал вид, что не слышит Васю.
«Как же это все… как же все это печально: лысый Вася… Карга… Глухонемая принцесса… Прости, спаси и помилуй мя, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий…»
Он глубоко и протяжно вздохнул:
– А-ах…
Потом зевнул и пошел укладывать сына.
2002 – 2003 гг., с. Валерьяново
