«Прыжок на юг» - [12]

— Пронесло! — выдохнул пилот, убирая руку с плеча майора. — Извините...

Они посмотрели друга на друга и расхохотались. Первая половина игры закончилась.

— Как мы все меняемся, став «болельщиками»! — оживленно обратился пилот к соседу. — В прошлом году у нас в Певеке во время игры один болельщик от восторга вцепился мне в волосы, трясет и кричит нападающему: «Бей, Ваня, бей! Не води!» Еле вырвался. Вот и я сейчас — похоже, — смущенно добавил пилот.

— Певек... Вы с Чукотки? — спросил майор. — Так вы — племянник нашего уважаемого Павла Захаровича?

Разговор оборвался.

— И все-таки, судя по игре, я уверен, что наши проиграют, — сказал племянник «королевского цирюльника».

— Пари? — предложил майор, озорно блеснув глазами.

Пилот улыбнулся:

— Идет, коллега! Условие: если проигрывают гости, я ставлю... раз, два, три, — он пересчитал летчиков, — четыре, — указал пальцем на себя, — четыре бутылки «Шампанского», а проигрывают армейцы — вы. Согласны?

Майор протянул руку:

— Принято!

На шестой минуте второй половины игры хозяева поля открыли счет.

— Ага! — торжествующе сказал майор, хлопая пилота по плечу, — плакало ваше «Шампанское».

— Цыплят по осени считают, — ответил тот, улыбаясь.

За три минуты до конца игры второй мяч влетел в те же ворота. Болельщики ликовали.

Когда поток болельщиков вынес летчиков на улицу, майор-болельщик, по-видимому, признанный запевала в дружеской компании, протянул руку гражданскому пилоту:

— Ну, пока, коллега!

Пилот удивленно посмотрел на него:

— А «Шампанское»?

— В другой раз! — улыбнулся майор.

— Э, нет, ребята! Это не по-нашенски! — обиженно сказал пилот. — Спор есть спор, и проигравший — платит. Вы меня обижаете. — Лицо его было мрачно. Летчики переглянулись.

— Ну, идет! — махнул рукой майор. — «Шампанское» пьем, но никаких споров — платить будем по-студенчески, вскладчину. Принято? — И сам же решительно подтвердил: — Принято.

Остановили такси, дружно уселись, скомандовали шоферу: «На набережную», и машина плавно помчалась по ровному асфальту.

— Да, непривычная скорость, — пошутил пилот.

Военные заулыбались.

— По сравнению с «ИЛом»?

— А в сравнении с нашими эта «Волга» — черепаха!

— Но и наши — тоже еще не высший класс.

— Вот Петя, — майор кивнул на товарища, — скоро на новейшем будет дрозда давать!

— Новый получил? — поинтересовался пилот.

— Нет, уезжает от нас. Братан перетянул. Говорит: «Брось ты, Петя, на лайбах ползать, мотай к нам в „ИЧОН“ — крылья вырастут». — Он лукаво посмотрел на товарища. — Я тебе завидую. Глядишь, сунется какой-нибудь «РБ» или «У-2», а ты его чирк — и в море. Вот и орден! Давай я за тебя поеду, а?

В маленьком ресторанчике посетителей почти не было. Летчики заняли стол на открытой террасе. Уже были подняты фужеры, но пилот жестом руки остановил летчиков:

— Стоп! Глуши моторы! Мы же до сих пор не познакомились. Григорий Протасов, пилот Магаданского Управления ГВФ.

— Майор Глазунов! — представился тот, кого называли Петром.

— Иван Хворостов, Федор Крюков! — прищелкнули каблуками двое других.

— Вот теперь — другое дело! — сказал Протасов, поднимая фужер. — Итак, друзья, за сухой счет и знакомство!

Они чокнулись и выпили.

Глава четвертая

Первая нить

Дорохов мельком взглянул на вошедшего Громова и опять погрузился в бумаги.

Отмахнувшись рукой от намерения капитана рапортовать по всей форме, Дорохов спросил:

— Что-нибудь новое?

Это было, по существу, приказанием доложить о том, с чем Громов явился. А то, что явился он не с пустыми руками, генерал понял с первого взгляда.

— С того дня, — начал Громов, — когда дактилоскопические отпечатки пальцев Кривицкой и те, которые участница бандитских нападений на постовых ОРУДа оставила на мундштуке папиросы, оказались идентичными, я начал вести наблюдение за этой гражданкой. В течение нескольких дней я выявлял круг ее знакомств, сферу деятельности. — Он сделал паузу. — Сегодня можно сказать, что нить, ведущая к интересующему нас лицу, в наших руках.

— А точней? — хладнокровно спросил Дорохов.

— Дважды за это время она посетила квартиру одного частно-практикующего зубного врача. Фамилия его Вербицкий. В прошлом был в плену, в 1956 году возвратился из Западной Германии и с тех пор живет здесь...

— Пока не вижу не только нити, но и паутинки, — возразил Дорохов. — Что вы нашли в этом особенного, капитан? К врачу приходят разные пациенты.

— Это еще не все, товарищ генерал! На днях врача трижды посетил близкий знакомый Кривицкой, некто Борис Шаропов, в прошлом вор-рецидивист по кличке «Быча», а ныне шофер таксомоторного парка.

— Компания, действительно, подозрительная, — сказал Дорохов. — Но возможно, что это не более, как дезориентирующая нас случайность.

— Не исключено, — согласился Громов.

— Так что пока говорить о нити рано, — резюмировал генерал. — Кого еще из знакомых Кривицкой удалось выявить?

— Есть еще один — они его зовут Жорик. Студент. Любит одеться, посидеть в ресторане. Пока за ним ничего больше не числится.

— Так. — Дорохов несколько секунд помолчал, раздумывая. — Вот что: передайте наблюдение за ними другим, а сами переключайтесь на Вербицкого. У вас есть больные зубы?