Прыжок через невозможное - [20]

— Вы думаете, что это в связи с операцией «пэчээн»?

— Утверждать ничего пока нельзя, но операция эта все равно не произведет уже прежнего эффекта. Мы ведь рассчитывали стремительным броском через Гремучую в квадрате двадцать два — ноль пять прорвать оборону пехотной дивизии генерала Ганштейна и выйти в тыл их танковой армии. А немцы передислоцировали теперь ее дивизии так, что неожиданный удар уже невозможен. К тому же дивизию Ганштейна укрепили частями противотанковой артиллерии, переброшенными с других участков фронта.

— А почему бы не объяснить эти действия немцев тем, что они догадались наконец, где мы будем наносить главный удар, и укрепляют теперь вообще все части группы армий «Север» и «Центр»?

— Не думаю, чтобы это было им так уж ясно, — задумчиво качает головой командарм. — Нам достоверно известно, что начальник штаба немецкого верховного командования генерал-фельдмаршал Кейтель еще совсем недавно на совещании генералов Восточного фронта официально заявил, что Красная Армия готовится нанести главный удар на Юго-Западном театре военных действий. Указал даже, что будет это между рекой Припятью и Черным морем. Наше командование, конечно, помогло противнику утвердиться в этом заблуждении, продемонстрировав ложное сосредоточение войск северо-восточнее Кишинева.

— Но теперь-то, когда нам приходится осуществлять такие небывалые перевозки войск и техники по железным дорогам, перегруппировывая армии, могли же они сообразить, что именно тут, на северо-западном участке фронта, готовится главный удар?

— Теперь, по-видимому, сообразили, но, кажется, по-прежнему считают, что удар этот будет отвлекающим, второстепенным. Свидетельствует о том размещение их войск. Сто одиннадцать дивизий и десять бригад держат они на тысячекилометровом участке фронта между Припятью и Черным морем. А на участке в тысячу семьсот километров между Финским заливом и Припятью лишь восемьдесят девять дивизий и две бригады.

— И все-таки, товарищ командующий, я не верю, чтобы немцы могли догадаться о нашем плане, — убежденно произносит генерал Кунаков. — Это было бы подобно чуду.

— Согласен с вами — сами едва ли догадались бы. Но ведь мог же и проболтаться кто-нибудь из тех, кто знает об операции «пэчээн», и это могло стать известным неприятельской разведке. Вы учтите это, товарищ Кунаков. Мы не сможем ведь начать переправу, прежде чем не получим самых убедительных доказательств неведения противника о нашем способе форсирования Гремучей в квадрате двадцать два — ноль пять.

— Это будет доказано, товарищ командующий.

10. Решение генерала Кунакова

В тот же день генерал Кунаков собирает у себя подполковника Лежнева, майора Черкасского-Невельского и капитана Туманова. Коротко сообщает им суть дела.

Все долго молчат, даже подполковник Лежнев, быстрее всех схватывающий обстановку и не страдающий отсутствием идей. Майор Черкасский-Невельской нетороплив в своих решениях, ему еще нужно хорошенько все взвесить, прежде чем изложить свою точку зрения. А капитан Туманов, приученный генералом к строгой субординации, будет ждать, когда выскажутся старшие офицеры, хотя ему давно уже ясно, что нужно посылать разведку на ту сторону Гремучей. Нет у него никаких сомнений и в том, что с задачей этой справится только Голиков.

— Что ж молчите? — спрашивает Кунаков.

— Трудный вопрос, товарищ генерал, — смущенно улыбается Лежнев. Полное, красивое лицо его то и дело покрывается потом — в комнате очень жарко, но генерал не разрешает почему-то открывать окно.

— Ну, а вы что скажете, товарищ капитан?

— Нужно послать на тот берег Голикова, — вставая, убежденно произносит Туманов.

— Ну, это самый простой выход из положения, — усмехается генерал, жестом возвращая капитана на место. — И не лучший к тому же. А каковы данные аэрофотосъемки? — обращается он к Лежневу.

Подполковник поднимается с еще большим проворством, чем капитан. Привычно оправляет тесный китель.

— Только что получили новые аэроснимки квадрата двадцать два — ноль пять, товарищ генерал. Из оборонительных сооружений дешифруются на них только траншеи, проволочные заграждения и доты.

— А вы что же молчите, товарищ майор? — спрашивает генерал Черкасского-Невельского. — Любопытна и ваша точка зрения.

— А какая тут может быть иная точка зрения, кроме той, что высказал капитан Туманов? — невольно вздыхает майор. — Нужно посылать кого-то на тот берег, хотя я вполне с вами согласен, товарищ генерал, это не лучший выход из положения.

— Тем более, что это не так-то легко будет сделать, — добавляет подполковник Лежнев. — Немцы теперь почти на всю ночь подвешивают над рекой свои «люстры». Светло как днем, и они ведут неусыпное наблюдение за рекой.

— А мы переправим Голикова через реку на другом участке фронта, — предлагает капитан. — Да и тут можно — в ущелье над рекой почти каждый день туман.

— Туман ведь в низине только, а ему нужно на высокий берег взобраться. Едва ли при такой иллюминации подберется он к переднему краю их обороны, — замечает подполковник Лежнев. — Внизу, в пойменной части берега, немцы, конечно, только противопехотные мины поставили. А вот если наверху, перед их траншеями, окажутся противотанковые, тогда, значит, о замысле нашем что-то им известно.