Прятки с Солнцем - [37]

  Я с трудом дотянул до моста. Одна из летяг рванулась ко мне. Ежкин перец…

  За неимением лучшего, я с размаху швырнул монстру в морду бесполезный пистолет. Офигевшая летяга запнулась в воздухе, потеряла ориентацию и бухнулась в воду, подняв тучу брызг выше моста. Влас начал сползать, кроссовки уже почти касались воды.

  Истошные вопли летяги со дна озера прекратились, и ее сородичи пришли в себя. Я в это время был уже на середине моста. Спасать, не спасать… главное не думать, Федя!

  Влас что-то мне говорил, но гудение в ушах перекрывало его слова. Я подковылял к оградке и схватил наемника здоровой рукой. Сзади образовался очередной кратер, мост прогнулся. Влас схватился за мою руку, как за канат и, упершись ногами в бок моста, поднялся наверх. У меня было такое чувство, будто мне отрывают руку.

  Сквозь гудение донеслось:

  -… ред!!! – кричал, судя по всему местный житель, голос был сильно смягчен противогазом. Он уже был на другой стороне моста и издавал свои звуки. Но птицы не обращали на него никакого внимания.

  Я уже практически полз, плюясь. Свитер провис на плече под тяжестью пропитавшей его крови, правая рука нездорово побледнела. Очередная тварь врезалась в мост, прогнув его дугой. Конструкция закачалась с пронзительным скрипом.

  Но я не мог идти быстрее. Еле-еле подволакивая ноги, я вполз на набережную. Мост ушел из-под ступней, но я уже был на берегу. Мать…

  Влас схватил меня за шкирку и потащил за собой. Я волочился по серой земле, как мешок, отстраненно наблюдая, как кровавое пятно все больше расползается по порванному свитеру.  Тут мы ввалились в какое-то помещение. Железные стены, скрипящая железная дверь. Сделав над собой усилие, я развернулся на живот и увидел прямо перед собой электромобиль.

  Не сдерживая слез, я уткнулся в пол и стал плакать. Но, что бы там ни говорили, это были слезы радости.

Глава XIV

             Трамвайные рельсы

  -Вот он, родимый. Прям футурама какая-то, а? – спросил Влас,   заканчивая бинтовать мне плечо. На бинты он пустил свое рубище, которое когда-то было рубашкой.

  -Ага. Только **ущихся роботов не хватает. – Злобно буркнул я, скрипнув зубами. Хоть кровотечение и остановилось, все болело прямо-таки адски.

  -Не остри, остряк, острее будешь. Нет, ну ты видел? Как только хозяин этой штуки смог ее зарегистрировать?

  В самом деле, болид был футуристичный. Внешне похож на обычную машину, но с двумя стоящими в ряд сиденьями, как у старинного истребителя. Лобовое стекло было гораздо больше обычного и странно выгнутое. Потом до меня дошло, что оно такой формы из-за того, что кончается ровно под ногами пассажиров. Капот (а он имелся, хоть и совсем небольшой), был открыт. Большинство пространства в нем оказалось свободным – двух больших деталей явно не доставало. Влас снял с рюкзака аккумуляторы и проверил их состояние. Поцарапались, помялись, но вроде ничего страшного. С небольшим усилием детали вошли в пазы. Мигнули фары, пиликнуло что-то из кабины. А дальше Влас неожиданно для меня расхохотался и принялся отплясывать нечто отдаленно напоминающее гопак.

  -Влас, ты чего это?

  -Сам подумай! Этой штуке двадцать лет! Аккумуляторам двадцать! Да и модель такая… недолговечная. – Влас прекратил плясать и открыл дверь обтекаемого агрегата. – Последний день пережидаем в этом горо-о-одке. – Последнее слово наемник насмешливо пропел на какой-то знакомый мотив.

  Я лег на пол и закрыл глаза. Спать, так спать. Только…

  -Вопрос.

  -Москвич, да ты какое-то что, где, когда, только в масштабах одного человека! Ну валяй.

  -Где «таблетки» для часов берешь?

  Влас почесал в затылке.

  -Знаешь такое слово – аномалия? Это раньше…

  -Да знаю, знаю… двенадцать лет было, в сталкера наигрался выше крыши.

  -Ну так вот мои часы – это аномалия. Батареек в них нет.

  И в доказательство своих слов Влас вытянул из кабины руку и показал мне открытую крышку часов. Батареек и в самом деле не было.

***

  Следующая ночь началась на удивление хорошо – лучики лунного света пробились через небольшие дырочки в крыше гаража (а я то думаю, почему так жарко). Мелкая пыль облаками летала в синем свете. Влас еще ворочался во сне, изредка подрагивая веками и невнятно бормоча. Сейчас проснется.

  Я встал и отряхнул одежду. Мое внимание привлек белый отсвет в углу. Подойдя туда, я обнаружил зеркало. Треснувшее и немного оплавленное, но зеркало. Вот наконец я и увидел собственное отражение. Занятно.

  Небольшая колючая щетина покрывает пол-лица, волосы слиплись и запылились. Все лицо в царапинах и кровоподтеках, под глазом темно-фиолетовый фингал. Это когда меня так угораздило?

  Одежда выглядит еще более жалко, чем раньше. Вся изорвана, рукава у свитера нет, а его расцветку не определит уже никто – низ мокрый, грудь в крови, а второй рукав чуток обгорел. Штаны были похожи на два флага СССР – такие же красные и такой же формы. По крайней мере, на ногах их держало какое-то чудо. Ботинок я вообще не обнаружил.

  Тут я уперся в собственный взгляд. Когда-то давно, еще в метро, я смотрел в зеркало и видел скучающего, забитого жизнью человека, который заперт на одной станции не меньше чем навсегда. Взгляд флегматика и холерика одновременно. Теперь ни того, ни другого не было. Такой взгляд был у Кремня, когда он выходил на поверхность. У Димы, когда он стрелял в пневматическом тире. У Костра, когда он слушал речь Арарата. У Кукуцапля, когда он играл в рулетку в Раша-Вегасе. У Власа, когда он узнал, что над Тэцем идет дождь. Я не знаю, как назвать свое лицо. Но чувствую – изменилось не только оно. Изменился я сам.