Прятки с Солнцем - [19]

  Дальнейшее сложно описать. Грохотали выстрелы, визжали мутанты, на мне сидела собака. Перед моими глазами пронеслась вся жизнь со скоростью поезда-экспресса. Но опять мне помогли. Чья-то сильная рука подняла меня над землей, с диким треском сломала моей спиной огарок оконной рамы и втащила куда-то, ударив мной об твердый пол. Я с трудом поднялся, прихрамывая на прокушенную ногу. Находился я, судя по всему, в брошенной квартире на первом этаже, а у окна стоял человек с могучим телосложением, в  кожаной куртке и матросском берете. На ногах у него были привычные треники. Рядом с ним лежал мертвый человек. Я присмотрелся к мертвецу и похолодел. Это был Костер.

  Когда? Кто? Как? У меня в голове появилось сразу с десяток вопросов. Я подошел к Алексею и всмотрелся в его лицо. На лице застыла гримаса ужаса, но глаза уже были полны мертвецкого спокойствия. Я закрыл их, хотя бы отдав дань традициям. Шея у костра была прокушена чуть ли не в двадцати-тридцати местах мелкими острыми зубами. У меня в голове одно за другим всплывали воспоминания о Алеше– все-таки какой он был парень! На Площади Ильича таскал в лазарет заболевших чумой. Когда шли через туннели, он, хоть и был еще совсем ребенком, прикрывал нас от мутантов. На Бауманской упирался до последнего. А уж как его любили на Партизанской… я больше не мог смотреть на мертвого товарища и отвернулся к человеку, стоящему у окна.

  Я уже подошел достаточно близко, чтобы увидеть его лицо. Борода лопатой, густые брови, усы как у Тараса Бульбы в старой книжке. Хотя седины не было и в помине – все волосы у человека были угольно-черными. Занят человек был тем, что пытался втащить через окно тачку с Кукуцаплем, который пребывал в обморочном состоянии. Мешали колеса. Я снова сдернул противогаз и со всей силы ударил по обрубку оконной рамы. Обрубок с противным хрустом вылетел наружу, а Кукуцапль ввалился внутрь. Человек в берете высунулся в окно еще дальше, огляделся и резким движением втащил Власа внутрь, порвав его шикарный плащ об угол окна. Все мы находились внутри.

  Человек сел на нечто оплавленное, непонятной формы и снял берет. На макушке у него была шикарная плешь, которая немного не вписывалась в образ этакого Бирюка.

  -Будем знакомы, – пробасил громогласно человек и протянул нам руку-лопату, - Дубинин Аркадий Петрович. Можете звать как все – Спасатель.

  Влас встрепенулся:

  -Спасатель, а меня не узнаешь?

  Аркадий Петрович присмотрелся к наемнику и тоже просиял:

  -Влас! Куда путь держишь, добрый молодец?

  Эти двое разговаривали так, будто не лились на улице реки крови.

  -Вот эти трое… двое из Московской подземки. Я их до туда веду, через парочку мест, потом с ними останусь. Сейчас в Тэц идем.

  -А ты в подземку ради…

  -Да-да, Спасатель, ради! Я так понимаю, до Тэца ты довести согласен?

  Дубинин нахмурился.

  -Я то согласен. Вот только по улице вы не пройдете.

  -Да это я и сам понимаю, чай не дурак. Только как тогда?

  -Только через Тухляк.

  -Ой, е мое… ну да ладно, выбора у нас все равно нет.

  И Спасатель двинулся к выходу из квартиры. Мы пошли за ним, а я снова взял в руки тачку с Кукуцаплем. Я чувствовал, что кровь из раны, оставленной бесом, не идет. Странно, конечно, но не об этом сейчас думать надо.

  Тем временем Спасатель спустился по лестничке к выходу из подъезда и свернул под ступеньки. Мы пошли за ним. В стене, прямо под самой лестницей оказалась впечатляющая дыра, из которой торчали обрубки мелких труб и одна большая – развернутая к нам своей темной пастью. На дне трубы плавала застоявшаяся вода, отдающая тухлятиной. Н-да, название Тухляк как нельзя кстати подходит этому местечку.

  Влас и Спасатель принялись раздавать указания практически хором, и из двух речей я уловил только один общий приказ – старик ползет по-пластунски за нами, противогазы не одеваем, дабы не испортить.

  Наемник вошел первым, на корточках. За ним Аркадий, потом я, а в конце шествия полз старик с самым возмущенным выражением лица. Я впервые радовался, что ему тяжело говорить, а то колонна шла бы под непрерываемый аккомпанемент отборных ругательств.

  Труба явно сломалась в нескольких местах. Кое-где она вздыбился холмом (в таких местах мне приходилось затаскивать Кукуцапля наверх самому), кое-где провалилась, а кое-где прохудилась до дыр. Трубы разветвлялись много раз, но на развилках ни Спасатель, ни Влас, ни разу не задумавшись, ползли в нужном направлении. В итоге вонь и ползание на карачках меня порядком достали, и я спросил:

  -Влас, Аркадий Петрович, скоро уже Тухляк-то кончится?

  Наемник и Спасатель переглянулись. Ответил мне Аркадий:

  -Слушай, мужик, он еще и не начинался. Вот это все – канализация, куча вонючих труб. А Тухляк… в общем, скоро сам увидишь, один поворот остался.

  Мы проползли еще чуток, у меня уже заболели ноги, меня затошнило. Преодолев поворот, мы прошли еще метров двадцать по трубе и вышли в это место.

  Труба резко обрывалась, как там – под лестницей.  Вокруг было какое-то длинное узкое помещение с довольно высоким потолком. Никаких ламп не было, лишь кое-где висело нечто вроде грязных факелов – сучковатое полено, прикрученное к стене проволокой и обмотанное промасленной тряпкой. Так что помещение было практически полностью погружено в противный тягучий мрак, разгоняемый тусклым рыжим отсветом огней.  Металлические стены покрылись ржавчиной и выглядели, по меньшей мере, жутко. С потолка капала тягучая жижа. Из коридора выходило несколько дверей. Но главное было не это. Главное – здесь явно жили люди.