Прямой наводкой по ангелу - [20]

А вообще-то Дима был удивительный ребенок, он выделялся из всех, лучше всех учился, все знал, особенно компьютер, и даже в ночи, на ощупь нашел нужный кабинет. От яркого света заслезились глаза.

— Это кабинет истории и географии у старшеклассников, но я здесь часто бываю, — полушепотом объяснял Дима.

— Вот смотри, это карта мира… Вот Европа, вот Америка, а это Канада. На худой конец, есть и Австралия, вот внизу. Это и есть иной мир, где люди живут… А мой друг Андрей вот здесь, видишь сапог — Италия. Страна не самая лучшая, — и то как в раю, — чуть ли не задыхаясь от зачарованности, продолжал Дима.

— Так что делай, как все, и может, повезет, нас увезут в сказочный мир, и у нас появятся новые папа и мама.

— Как это «новые»? — во весь свой басистый голос возмутился Мальчик.

— Так у нас ведь теперь нет родителей, а есть шанс…

— Как это «нет»? — перебил Мальчик, — у меня есть Папа и Мама, и они обещали велнуться, и уже, навелное, ждут.

— Где ждут? Какой ты глупый, — уже в полный голос разошелся и Дима.

— Мы с тобой сироты, понимаешь, круглые сироты, у нас никого нет.

— Есь! Есь! Есь! — заорал Мальчик со слезами на глазах.

— Тихо! Не кричи! — ткнул его Дима.

— Слушай, ты будто маленький… Вот видишь, это наша страна, такая огромная, красная…

— А почему класная? — всхлипывая перебил Мальчик.

— Красная? Не знаю. Ну, так слушай. Мы сейчас вот здесь — это Волгоград. А я жил в Краснодаре, и были у меня красивые и добрые родители. Так они в аварии вместе погибли. Еще в Краснодаре у меня есть бабушка, но она тяжело больна, вот я и попал сюда, в лучший детдом, в нашу колонию. А ты вот отсюда, из Грозного.

— Отсюда?! — впритык подошел Мальчик к карте и даже бережно погладил это место. — Как близко… И зачем нам в ту даль, в иной мир ехать, если мой дом так рядом!

Его влажные глаза расширились, заблестели, и чуть ли не улыбаясь, словно задыхаясь от счастья, он взял за руку Диму.

— Ты знаешь, как у нас класиво! Вот там такой сладкий, сказочный «Детский мил», и все есь, и даже Папа и Мама. И они станут и твоими Папой и Мамой, и ты будешь мой блат, мой лодной блат!

Улыбаясь во всю ширь, он хотел было обнять Диму, но вдруг, опечаленно глядя, отстранился:

— Ты глуп, ты ничего не понимаешь, жизни не знаешь, а веришь в свои сказки… Там война. Там люди друг друга убивают, и твоих родителей убили, а твой «Детский мир», о котором ты вечно говоришь, — сказка!

— Не сказка, это плавда! — насупился Мальчик, и глубоко вдыхая еще что-то, хотел сказать, да Дима вскинул руками, и они услышали шум в коридоре, который до ужаса напомнил Мальчику крысиный.

Скрежаще-противно скрипнула дверь, настежь распахнулась, и в проеме на мгновение застыла Очкастая, будто принюхивалась, вздувая ноздри.

— Что это такое? — завизжала на все здание она, так что стекла задрожали.

Ближним к ней оказался Дима, и он что-то хотел было объяснить, да от неожиданного удара первым полетел под парты и застонал. А Мальчик уже был не единожды бит, и он обеими руками закрыл умело свою несчастную голову, чуть присел, выжидающе сгруппировался, от удара уклонился, только вскользь; да делая вид, что влетело, тоже покатился под спасательные парты.

Дима тихо заныл, из его рассеченного лба щедро сочилась кровь, видимо, поэтому их в угол не поставили.

А Мальчик из-под парты еще посмотрел на карту, в тоске выискивая Грозный и сказку «Детский мир», потом, с болью глядя на окровавленное лицо друга, даже брата, теперь понял, почему их мир разукрашен в красный цвет.

На следующее утро был не завтрак, а пир, и ходила по столовой какая-то высокая, красивая женщина, от которой исходили всякие ароматы.

— А это что такое?! Я спрашиваю, что это такое? — остановилась она около Димы, и еще долго властно кричала, непонятно, то ли на детей, то ли на воспитательниц.

— Хозяйка в гневе, — шептались дети, и когда выяснилось, что Диму в таком виде на просмотр не пускают, Мальчик определил, что это директор — Хозяйка.

После завтрака, под внимательным присмотром всех воспитательниц, дети стали переодеваться в новую, красивую одежду, и только Дима забился в дальний угол и безутешно надрывно выл. Мальчик пытался его успокоить, но Дима отпихивался, еще громче, еще тоскливее рыдал.

А когда всех уже стали строить, с изменившимся, пунцовым лицом Дима побежал к Мальчику, и резко дергая за руку, заикаясь, полушепотом страстно зашептал:

— Хоть ты сумей. Улыбайся, прошу тебя, улыбайся там… Ведь ты не забудешь меня? Когда-нибудь заберешь с собой в тот иной мир.

Строем их провели в актовый зал, где уже сидели девочки, а на первых рядах Хозяйка и несколько незнакомых взрослых людей, которые даже внешне не походили на работниц детдома.

Оказывается, к этому празднику задолго готовились. Дети со сцены читали стихи, пели песни, танцевали. Мальчик — новенький и здесь не задействован, и только в самом конце, когда был общий хоровод, его тоже послали на сцену. А потом выстроили всех в ряд. И непонятные гости все ходили меж них, со всех сторон разглядывали, на непонятном языке быстро тараторили.

А Мальчик, выполняя наказ Димы, все время пытался улыбаться, однако, когда эти люди надолго и окончательно остановились около него, улыбка исчезла, и он с ужасом смотрел на эту худую, длиннолицую даму в очках, и на лысого краснощекого толстяка, которые в «ином» мире станут его родителями. И от этого ему стало так больно, так нехорошо, что он заревел. Но это уже ничего не решало. Выбор был сделан, «повезло» ему одному и еще двум девочкам.