Прямое попадание - [14]

Тут все ожидающие стали смотреть через протоку, справа от пристани, как по дороге, пыля вдоль берега, полз черный "ЗИМ", горя на закатном солнце хромом. Отсюда, с высокого берега, он казался ну совершенно таким же, как подарил отец на один из дней рождений Андрея, - с длинным упругим тросиком, с кнопкой для управления и маленькой ручкой, которую надо крутить, чтобы игрушка начала двигаться.

- Начальство охотиться поехало, - сказал кто-то ехидно в толпе.

"ЗИМ" остановился, из него вылезли двое в высоких сапогах, потоптались у воды, влезли в машину, и она тронулась. Пришел трамвайчик и забрал порядочно людей.

Их катер задерживался и пришел часов в семь. Пока плыли, Андрей все спрашивал маму, какая под ними глубина и сколько до берега. Встрял с ответами какой-то дяденька, что глубина под ними метров двадцать, а до берега недалеко, кто плавать умеет, тот доплывет, мама следила, чтобы сын не перекинулся через леера.

В Калязин прибыли к вечеру. Пристань большая, но неуютная. Резали глаза пустые яркие лампочки. Путешественники по широким мосткам сошли на высокий берег. Погуляв по затоптанному городскому саду, в который они попали через дыру в заборе, уселись на неудобной лавочке и стали ждать пароход до Большой Волги. Откуда, опять трамвайчиком, можно попасть в деревню Перетрусово в глухом углу Московского моря. Оказывается, туда на лодке и забрались родители в компании с тетей Люсей и ее мужем, дядей Юрой.

Вечер был теплым и долгим, но без движения у воды они начали зябнуть теплоход ожидался не раньше девяти - начала десятого. Неизменный противоположный берег стал черным и рельефно окаймлял еще светлое небо второй половины лета 1959 года, река стояла спокойная и гладкая, кое-где по ней двигалась крошечная лодка.

Любовная история

За высоким берегом справа раздалось надсадное гудение лодочного мотора, потом к нему присоединились какие-то свист и дребезжание, переходящие в нарастающий треск. На фонарных столбах пристани загорелись лампочки, сумерки резко сузили и поглотили перспективу, но теперь обнаружились подмигивания огоньков дальних бакенов - там и здесь. К звуку мотора невидимой пока еще лодки присоединился тревожный вой. Вдруг, словно прорвали какую-то пленку, треск стал близким, и показался высоко задранный нос длинной лодки, она вышла вся, и стал виден сидевший, будто прямо в воде, ее рулевой. Лодка повернула и пошла острым носом точно на берег. Остальное произошло неожиданно быстро. Не сбавляя скорости, судя по ровному вою мотора, видимо, не такой и большой, лодка обогнула дебаркадер и, не задев причальные тросы значит, рулевой прекрасно знал обстановку, - вышла на пологий берег. Накатила волна, и мотор, пыркнув пару раз, заглох. В наступившей тишине раздался какой-то совершенно беспардонный и веселый ор:

- Даша! Дашка! Ой, ой! Ля-ля-ля, Дашенька-а-а, ой! Ой ты, Дашенька моя, выйди, погуляем! Ой! Ой!

Мужик в зеленой телогрейке, рваной зимней шапке, небритый - темное лицо, стоял в своей лодке, на дне которой было накидано сенцо (сверху видно отлично), размахивал руками, покачивался, притоптывал и орал:

- Выйди, Дашенька, ой, не могу я, выйди! Дашенька! Ой ты, милая моя, выйди, погуляем, Даша-а-а! Дашка, выйди, и уеду-у, - умолял на всю округу.

От прибрежного дома на дебаркадер неспешно вышла крупная женщина в сапогах и телогрейке поверх длинного рабочего халата. Она облокотилась на перила и стала, наверное, улыбаясь, отчитывать своего ухажера:

- Ну что, оглоед, налил бельма, пожаловал? - В ее голосе не было раздражения или злости. - А ну давай проваливай отсюда на своем корыте! Иди-иди, проспись! Слышь, что ль? Проваливай!

- Хорошо, Дашенька, хорошо.

Мужик ступил в воду, пихнул свою длинную и основательную посудину, мотор затарахтел, лодка развернулась и ушла. Через десять минут раздался знакомый стук движка, свист, появилась лодка. Она так же врезалась в берег, так же заглох мотор, зашумела, накатившись, несильная волна, и рыбак стал опять орать. Сцена повторилась несколько раз: Даша выходила, он успокаивался, отчаливал... Пару раз кто-то ему помогал столкнуть далеко вылетевшую немалую лодку на песчаный берег. Мотор оживал, веселый "оглоед", как прозвала его флегматичная Даша, выруливал на большую воду, что-то все время горланя, как бы уверяя себя, что поплыл восвояси. Но неведомая сила плавно меняла его курс. Задевая волной притихших вдали вечерних рыбаков, на воде было слышно, как они, выведенные из себя, его провожали, "оглоед" делал огромную дугу по спокойной глади Волги и, теперь уже в этом никто не сомневался, узкой черной торпедой летел к пристани. Огибал темную баржу с раскрашенным домом на ней и с разбойничьими, веселыми криками и ликующими воплями в который раз выбрасывался на берег. Под конец спектакль всем наскучил, и на незадачливого кавалера не обращали внимания.

Встреча с вождями

Стало прохладно. Они спустились на дебаркадер, где голос пьяного речника не так лез в уши, как на набережной. В небольшом зале ожидания на деревянных и неуютных лавках сидело несколько человек. Андрей прислонился к маминому плечу, задремал и очнулся от мощного толчка, шипения и тяжелой возни чего-то огромного, незнакомого, что своим желтым боком загородило все окна пристани. Подвалил пароход. Он был колесный, наполовину грузовой, а наполовину пассажирский. Мама взяла каюту первого класса - небольшое помещение с двумя плоскими и жесткими топчанами, даже подушек не полагалось.