Прутский Декамерон - [50]

Неторопливо скользя по паркету, мы поболтали с Еленой о том о сем, и в ходе разговора выяснилось, что девушки – студентки (как я уже и сам догадался), живут в студенческом городке и решили сегодня после первой смены, – а работали они, как и большинство студентов, на консервном заводе, посменно, – прогуляться по городу, отдохнуть, а заодно поужинать в ресторане – им уже очень приелись безвкусные столовские харчи. А в ресторан пришли попозже из-за того, что до десяти вечера сюда заходят их преподаватели, которые выискивают и вылавливают здесь своих подопечных – ведь гордое звание советского студента несовместимо с посещением ресторанов.

– Вот и поужинаем, а заодно и отдохнем вместе, – сказал я подытоживая наш разговор, когда мы возвратились к столику. А тут примерно такую же тему развивал сидевший напротив Ирины Кондрат:

– Я, например, готов такой чудный вечер провести в хорошей компании, не расставаясь, хоть до утра!

– И что же мы будем делать вместе до утра? – едко спросила Ирина, красиво приподнимая бровки (это движение бровями, следует признать, у нее было отработано великолепно).

– Наслаждаться общением, – вступил в разговор я, опускаясь на свое место. – Я где-то читал, что общение – это самое ценное, что есть у людей. (Если я не ошибаюсь, что-то подобное сказал Экзюпери).

В зале ресторана в это время стали гасить свет, терпение официантов, торопившихся домой, кончилось, значит, настало время и нам собираться.

Я рассчитался с нашей официанткой, затем под звуки прощального вальса, восьмого, а может быть уже десятого за этот вечер (музыканты, не в пример официантам, до последней минуты надеются на фартового клиента, который в состоянии заказать музыку), мы спустились в фойе и покинули заведение.

Направляясь к центру города, мы миновали комплекс зданий ДОСААФ, непринужденно болтая прошли еще полтора квартала, сплошь застроенных небольшими частными домиками, затем я толкнул еле приметную калитку в заборе и шагнул во дворик, ничего не подозревающие девушки последовали за мной, и мы оказались… прямо на пороге дома, в котором жил Кондрат. Тут, пожалуй, следует отметить, что уже неоднократно, начиная с середины лета, мы с Кондратом, знакомясь в баре или ресторане с девушками, приводили их затем к нему домой. У нас этот дом даже имел свое кодовое название: «хата № 1» – квартиры, на которых мы базировались и куда приводили девушек, для удобства классифицировались у нас по мере их удаленности от ресторана, и эта, естественно, была первой, то есть ближайшей к нему.

Кондрат отпер дверь ключом и вошел внутрь, я шагнул за ним и включил свет в прихожей, девушки в легком замешательстве последовали за нами. Не успели мы войти и разуться, – квартира располагается в доме на земле, – как дверь, которую мы еще не успели запереть, вновь открылась и в дом вошла… кондратова мама.

Я, признаюсь, увидев ее, слегка струхнул: во время последней нашей с ней встречи мама – Ивонна Ульяновна – пообещала Кондрату, что при следующей встрече обязательно обольет меня кислотой за то, что я втягиваю его, совсем еще ребенка (по ее словам), в омут взрослых безобразий.

Мама была еще моложавой и красивой женщиной. Она поздоровалась, мы ответили, затем внимательно всех нас по очереди оглядела: спокойно – девушек, с улыбкой – Кондрата, затем меня – взгляд ее в этот момент стал строгим и жестким, но минутой позже лицо ее все же несколько смягчилась, подобрело, и мама взяла с нас слово (ни к кому, впрочем, конкретно не обращаясь) вести себя прилично, затем прошла на кухню, поснимала с полки кухонного шкафа какие-то кульки и пакеты, сложила их к себе в сумку, после чего, толкнув дверь, вышла во двор и, не прощаясь, по-английски ушла, растворилась в ночи.

Мы с Кондратом удивленно переглянувшись не обмолвились даже словом, затем он задумчиво наполнил под краном и поставил чайник на плиту, и Ирина, наблюдая за его манипуляциями, тоже молчавшая все это время, сказала, ни к кому не обращаясь:

– Сейчас попьем кофе, а потом пойдем в студгородок, а то время уже позднее.

Кондрат, пытаясь уловить мою реакцию на слова девушки, посмотрел вопросительно, но я прикрыл на секунду глаза и улыбнулся уголками губ, что означало: не беспокойся, все будет в порядке.

Я был почти уверен в том, что этот вечер закончится как и все предыдущие: еще немного и мы разобьемся на пары, после чего мирно, как бывало уже не раз, только с другими девушками, уляжемся в постельки. Но никто из нас и предположить не мог, что через несколько минут все мы окажемся в неординарной, хотя и с несколько комическим оттенком, ситуации.

Кофе мы пили в «моей», большей проходной комнате, расположенной следом за кухней, а следующей и последней в «амфиладе» комнат была спальня Кондрата. Обстановка моей комнаты была проста: сразу возле входа по правую сторону около окна стоял черно-белый телевизор на четырех ножках, поверх него, опершись челюстью на вязаную салфетку, и взирая на окружающих пустыми глазницами стоял человеческий череп, посреди комнаты располагался обеденный стол, по одну сторону от которого стояла пара стульев, левой своей стороной стол примыкал к разложенному дивану. Рядом с диваном, у двери, которая вела в следующую комнату, стояла впечатляющих размеров радиола с проигрывателем, рядом с ней торшер.