Prudentia - [22]

– Желаете обсудить завтрашний штурм, господин граф? – поинтересовался Гримберт небрежно, опускаясь в походное кресло. Это тоже было тщательно просчитанным жестом – в его шатре иных кресел не было, так что Лаубер со своими сопровождающими оказался в неудобном положении, вынужденный стоять перед ним, словно отчитываемый слуга.

– Нет нужды, – холодно отозвался Лаубер, словно и не заметив этого. – Совсем скоро господин императорский сенешаль объявит начало военного совета, на котором доведет свои тактические соображения на этот счет. Вопрос, который привел меня к вам, более… личного свойства.

– Я весь во внимании, дорогой граф. – Гримберт широко улыбнулся.

Будь на месте Лаубера какой-нибудь несдержанный барон, эта улыбка болезненно полоснула бы его, подобно широкому ножу. Но от холодной брони Лаубера она отскочила, как от бронеплиты. Пожалуй, подумал Гримберт, ему потребуются более мощные снаряды, чтоб найти слабое место в этой броне…

– Этим утром вы вступили в схватку с рыцарем из моей свиты.

Спорить с этим было бы тяжело – даже если бы Гримберт и собирался. Он изобразил удивление, настолько неестественно, насколько это было в его силах.

– Из вашей свиты? Быть того не может! Ох, погодите… Неужели это тот самый… Как его звали… «Ночной Болван»?

– «Полуночный Гром».

– Да, точно, точно. Так значит, этот недотепа был из вашей свиты, граф? Досадно, что я не знал об этом.

– Вы знали.

Произнесено было холодно, спокойно, веско – точно говорил автомат, не считающий нужным имитировать человеческие интонации, зато безукоризненно выговаривающий каждую букву.

«А ведь у него даже нет акцента», – подумал внезапно Гримберт.

По-франкски он говорит свободно, как говорят на родном языке, однако бедность модуляций словно выхолащивала его речь, делая ее почти стерильной, лишенной тех крохотных дефектов, которые подчас лучше генетического анализа способны выдать детали родословной, тайные пристрастия и пороки. Ни характерных для «байриша»[29] хриплых порыкивающих ноток, выдающих уроженца Франконии, ни «мяукающих» ноток, свойственных обитателям Аквитании, ни отрывистых, словно рубленых, окончаний, по которым безошибочно можно узнать жителя Бретани.

– Даже не догадывался. – Гримберт все еще улыбался. – Просто хотел проучить выскочку, невесть что о себе возомнившего.

– Эдиктом его императорского величества запрещены все схватки во время боевого похода. Вам это тоже известно.

– Это не была схватка, дорогой граф! – горячо возразил Гримберт. – Всего лишь турнир по взаимовыгодному согласию и с использованием имитационных снарядов. Всякий рыцарь имеет право защищать свою честь от попирания, вне зависимости от того, в походе он или нет, разве не так?

– Снаряд, который перебил ему ногу, не был имитационным.

– По всей видимости, не был, – согласился Гримберт. – Ужасная, ужасная ошибка. Полагаю, в боеукладку случайно попал боевой снаряд. В боевых походах такие вещи иногда да происходят. Не сомневайтесь, я прикажу спустить шкуру с оруженосцев, которые допустили эту оплошность!

Лаубер не выглядел удовлетворенным.

– По вашей вине доспех моего рыцаря серьезно пострадал. Он не сможет участвовать в завтрашнем штурме Арбории. Это значит, что эффективность моего знамени упала еще до того, как мы впервые скрестили копья с противником.

– К чему мелочиться, граф! – Гримберт с нарочитой небрежностью взмахнул рукой. – В вашем знамени четыре дюжины рыцарей. Одним больше, одним меньше… Не думаю, что лангобарды ощутят разницу, тем более что сир «Ночной Болван», судя по всему, был полным недоумком, если уж вышел на бой против «Золотого Тура». Едва ли его потеря сильно ослабит ваше знамя.

Рыцари за спиной Лаубера напряглись, но сдержались, лишь глухо зароптали, заставив Гримберта ощутить подобие уважения. Послушны и беспрекословно повинуются. Другие бы на их месте не сдержались, глядя, как унижают их собрата, а эти стоят, точно статуи. Разве что у сира Виллибада, того, что справа, немного дергается лицо. Что ж, Гримберт мог его понять.

– В этот раз вы хватили через край, – отчеканил Лаубер. Под его пристальным взглядом Гримберт непроизвольно стиснул зубы. – Вы можете сколько угодно долго плести интриги, сидя у себя в Турине, но сейчас мы оба – в боевом походе. Походе, от результатов которого может зависеть не только будущее Лангобардии, но и наших с вами фамильных владений. Однако даже в этой ситуации вы предпочитаете досаждать мне, вместо того чтоб выполнять ту работу, которой ждет от вас его императорское величество.

Гримберт поманил пальцем слугу и взял с подноса сочную спелую грушу. Ему не хотелось есть, но он желал уязвить гостя настолько, насколько это возможно, оставаясь при этом в рамках приличий. Он откусил кусок, позволив прозрачному соку стекать по подбородку. В самом деле сочная. И сладкая, как мед, выращенная в его собственных садах в Турине. После всех битв, что разыгрались на территории марки за последнее столетие, почва загрязнена неимоверно и едва не стонет от количества навеки засевшей в ней радиации, но сады маркграфа, как и прежде, пребывают в отличном состоянии.

– Вздор, – отозвался он безмятежно, откусывая еще кусок. – Не понимаю, чего вы хотите добиться, врываясь ко мне с подобными обвинениями, столь же нелепыми, сколь и беспочвенными? Полагаю, мы можем забыть о них, как и подобает старым друзьям. Или…