Провозвестник Тьмы - [39]

В первых числах мая был рейд на Порфирьевск. Там имелась довольно крупная железнодорожная станция и тьма-тьмущая складов. Наверное, там хватало и всяких других ценностей, но мы туда заехали именно по делу, отклонившись от маршрута патрулирования. Иначе бы не поехали – пелена Тьмы была совсем близко.

Вот тут я впервые увидел ее относительно близко. Я бы вам ее описал, но нет таких слов. Они слишком слабы, чтобы передать нечто совершенно не вкладывающееся в наши впечатления и понятия. Вот как бы мы всю жизнь жили возле узкой речушки и рыбу крупнее карасика видели только в книжках. А потом внезапно оказались на берегу океана, и рядом всплыл кит. Нет, это даже не так – как будто мы оказались посредине океана на спине кита. Потому что должен быть испуг или опасение от открывшегося вида. Просто так смотреть на нечто огромное – это не так. Вы же не будете пугаться, глядя на фотографию стоэтажного небоскреба. А вот станете на подоконник сотого этажа и глянете вниз – вот это будет слабое подобие ощущений от Тьмы.

Потому что это было не только гигантское черное облако вроде ядерного гриба. Было такое впечатление, что оттуда шел какой-то черный свет. Потому что темнота «темнить» не может. Это свет светить может. А тут было ощущение, что из нее исходило нечто противоположное свету. Ну, как радиация, что ли. Про нее говорят, что ее особо не ощущаешь, только сохнет во рту, и все. Но тем не менее ты понимаешь, что с тобой происходит что-то нехорошее, хотя вроде бы ощущать это все не должен. Ибо нету у тебя внутри датчика радиоактивности, а ты все равно ощущаешь беду. И не только этот черный свет и духовную подавленность. А еще от близости Тьмы ты прямо-таки ощущаешь, что душевно болен, даже если не болел раньше. Ты вполне реально слышишь, как в голове у тебя что-то бормочет на разные голоса, и тебе реально плохо. Даже хуже, чем при моей болезни, потому что адреналина столь много, что в нем можно купаться, и все в тебе работает на пределе.

Ну я вам об этом рассказывал, только это было по чужим рассказам, а теперь почувствовал сам. И испугался. Что весь перерыв в болезни пойдет насмарку, а я опять сорвусь с катушек. Я ведь уже знал, что чаще всего выход из рецидива болезни происходит со снижением здоровья. То есть ты как бы восстанавливаешься, но становишься более больным, чем был до возврата симптомов. Менее нормальным. Как сердечник – до очередного инфаркта он еще сам ходил куда хотел, а после уже спуститься на скамеечку к подъезду – запредельная нагрузка. От голосов в голове и сердцебиения аж подташнивало. Впрочем, ребята-разведбатовцы выглядели тоже не очень здорово. Это несколько подбадривало. Когда не только тебе «хуже всех», а и всем остальным так же тошно, – это несколько уравновешивает тебя с окружающим миром. Интересно, им доплачивают за пребывание вблизи Тьмы или нет? Мне вроде как пообещали.

В Порфирьевске мы искали подстанцию. Благо в архиве завалялся нужный план, который я перерисовал на кальку, и вот теперь мы следовали ему. Без него я, честно говоря, запутался бы в лабиринте из сараев, кирпичных заборов, ворот, железнодорожных путей, паровозов и вагонов. Ну, вы бывали на больших станциях и, может быть, на их задворках. Так что представляете, как там несложно запутаться. То есть плюнуть, прервать поиск и вернуться – это как раз легко, а вот отыскать нужный склад или человека – без вопросов встречным людям крайне затруднительно. А тут подсказать было некому. А еще у железнодорожников какое-то странное для непосвященных обозначение служб вроде ШЧ, ТЧ, НОД и прочего. Вот как непосвященный догадается, что обозначение ШЧ относится к тамошней конторе, которая занимается сигнализацией, связью и всякими электрическими вопросами? Да никак. Надо переспрашивать или спрашивать другого.

Так что петляли мы, петляли. Я уже, честно говоря, особенно не понимал, где мы и куда едем. Голова полноценно не работала на нужный лад, все размышлял я о том, сойду с ума или нет, и как сделать, чтобы не сойти. Но командующий нашей группой старший лейтенант сориентировался на местности по моему рисунку и довел нас до нужного объекта. Видимо, он возле Тьмы бывал уже и мог контролировать свой адреналин.

Бронетранспортеры как-то внезапно для меня подъехали к зданию подстанции. Наш БТР остановился, открылась кормовая дверь, и четыре человека быстро выскочили через нее. Я пока сидел и даже за борт не глядел, ибо было заранее решено, что выхожу я вместе со старлеем по его команде. Пулеметчики вертели стволами во все стороны, выцеливая возможную опасность. Старлей пока стоял, глядя поверх борта на действия своих подчиненных. Видимо, они подали ему какой-то знак, что все безопасно, потому что он хлопнул меня по плечу. Это был сигнал на выход. В боевой обстановке все должны были переговариваться жестами, а вслух говорить – только в особых случаях. Я не знал, отчего это, но раз так надо – пусть так будет. Выскочив из БТР, я снял автомат с предохранителя и побежал вслед за командиром.

Крутанул головой – вроде как никаких врагов не вижу. Вот пара разведбатовцев прикрывает нас с этого направления, вот двери, с которых другой паренек в камуфляжной куртке ломиком срывает замок. Вот прикрытие с этого фланга, вот оба бронетранспортера. Крупнокалиберные пулеметы на них глядят в противоположную от нас сторону, задние пулеметы – вправо и влево.