Проводник - [46]

Один был мертв, разорванный в клочья гранатой, второй находился в шоке, лишившись ноги по колено. Третьего ранила очередь, прошившая стену.

Вариант, что оставался телепат, который пожертвовал частью своих бойцов, зато скрыл остальных, был маловероятен. Взрывы заставили бы его хоть немного потерять самоконтроль, и я почувствовал бы его людей. Но могли быть еще культисты — не с телепатией, с другими дарами…

Я поднялся на крыльцо, спрятался за стеной и отворил дверь.

Изнутри пахнуло гнилью и сыростью. К вони грибка и древесной трухи примешивался запах смерти. В дверном проеме трепетал неяркий свет — не электричество, а огонь. На покоробившемся полу растекалось темное пятно. Гнилые доски быстро впитывали кровь раненого культиста. Рядом с ним валялся автомат с разбитым прикладом.

Я скрывался за косяком, решая, входить или нет. Можно было обойти дом, заглядывая в окна. Но, встав на место того, кто еще мог оставаться в церкви, я отбросил эту возможность. Он стал бы обороняться в комнатах, не имеющих окон, я лишь подарил бы ему время…

Я шагнул внутрь. Раненый культист протянул ко мне руку, прося пощады. Я истратил еще один патрон, прострелив ему голову.

На стенах коридора оплывали свечи. Гроздьями вставленные в продырявленные черепа, закрепленные в мумифицированных руках, — они являли взгляду жуткую коллекцию человеческих останков, приспособленных под канделябры. Деревянные панели были источены насекомыми, их покрывали плесень и богохульства.

Видеть опошленные святыни приходилось не впервые. Это были самые обычные дела ячеек Внешнего Круга. Например, таким занималась «развеселая компания», в которую я нагрянул на прошлой неделе в момент подготовки жертвоприношения младенца, — и потом гонялся по лесоторговому складу за теми, кого не перебил в доме.

Культистская «роспись»… Меня не интересовали художественные качества кощунственной мазни, не впечатляли и ее порнографические сюжеты. Я думал над количеством рисунков. Здесь побывало много культистов. Каждый сделал свой вклад, прицепив исковерканную икону, намалевав нечестивую фреску либо нацарапав «автограф». Присутствовали надписи на русском, английском, французском, испанском и других языках… Даты сказали мне о том, что это старое капище.

Я двигался вдоль дверных проемов, осматривая комнаты.

Бородатый детина, которого я видел в компе культистки, валялся в углу. Половина его черепа была снесена. Отброшенный взрывом, он завалился на целую батарею пустых бутылок. Рядом, между штабелей расплывшихся от сырости книг, валялся еще один, без ноги. Щедро нашпигованный осколками, он доходил…

У меня оставался лишь один патрон, и я не стал его добивать.

Я пошел дальше. Свечи остались за моей спиной, и я погрузился во тьму. Трупный запах нарастал с каждым моим шагом. Впереди, там, где коридор поворачивал, я видел багрово-желтые отсветы адского пламени. Всеми порами своего тела, всеми фибрами своего предчувствия я ощущал приближение к злу.

Дьявол.

Карты сулили мне встречу с ним, и затем меня ждал последний знак состоявшейся судьбы — смерть.

Но я не стал поворачивать обратно.

Выйдя за угол, я остановился.

Открывшееся моим глазам показало, что «настенное панно» было лишь декорацией в прихожей, и теперь я угодил в главный холл этого филиала преисподней.

Посреди церковного зала пылал костер, окруженный колдовским кругом. На полу темнела огромная восьмилучевая звезда, ее линии наливались в свете пламени багровым — они были выполнены кровью. Висящее в конце зала распятие было перевернуто, и к нему был приколочены человеческие останки. Еще восемь трупов были подвешены за ноги к потолку.

На грубо сколоченных верстаках, вытянувшихся вдоль стен, лежал обширный инструментарий палача. Иглы и ножи, клещи и воронки, тиски и кандалы… Скользнув взглядом по медным тазам для умывания, наполненным красной водой, по мокрым от крови мясницким фартукам, я посмотрел на обтесанный кусок гранита — алтарь. Кровь покрывала его сверху и стекала вниз, по вырезанному на боку символу Культа, извернувшейся кольцом змее с раскрытой пастью.

Рядом с этим нечестивым алтарем стоял человек.

И если оскверненный церковный зал походил на макабрическую гравюру Доре, то лицо этого культиста будто сошло с офорта Гойи, воплотив в своих чертах дьявольскую жестокость.

Оно было длинным и узким. Его покрывал пот, но оно все равно оставалось мертвенно-бледным — словно его обладатель, проклятый на служение злу, вечно обитал во тьме и никогда не видел солнечного света. Это чудовище довольно ухмылялось, и его полные губы розовели на белой, как известь, коже подобно двум сырым сосискам. Жидкие волосы липли к шишковатому черепу мокрой паклей, а тонкий нос смахивал на клюв стервятника. Ноздри раздувались, с жадностью впивая вместе с горячим воздухом запах крови и трупную вонь.

Взгляд его глубоких бесцветных глаз впивался в меня, и я целился как раз между них.

Но не стрелял.

В этих глазах я видел ауру, пульсирующую черным цветом ненависти, без малейшего проблеска страха. Он был телекинетиком, поднявшим щит, и моя пуля ничем ему не угрожала — пока он не нанесет удар, автоматически снимающий барьер.