Проводник - [7]

Игнорируя большой пожар вокруг нас, я наклонился к ней и протянул руку, сжимая ее крошечные туманные пальчики в своих.

— Я — Финн. Мне восемнадцать, вроде как, и мне нравится рыбалка и баскетбол. Мой любимый цвет — голубой. Моя мама готовит, передает по наследству, лучший персиковый пирог, который ты когда-либо пробовала. О, и я предпочитаю летать на самолетах.

Она неуверенно потрясла мою руку.

— Что еще?

— Ну… Я боюсь пауков. Боюсь до такой степени, что могу обделаться от страха. Даже маленьких паучков.

Она переглянулась со своим братом.

Я застонал.

— Ну же, ребята. Даже мой лучший друг не знает об этом. Что еще вам тут надо?

— Ты действительно раньше летал на самолетах? — спросил мальчик с любопытством.

— Да.

Он пожал плечами.

— Мне он нравится.

Маленькая девочка, наконец, улыбнулась.

— Ну, думаю, тогда все в порядке.

— Куда мы идем? — маленький мальчик обеспокоено посмотрел на меня.

Как объяснить? Я никогда не знал, что сказать детям, чтобы они поняли. Я мог бы сказать им правду, холодную и простую, как инструкция по эксплуатации. Они не прожили достаточно, чтобы стать теми, кем должны были. Не реализовали свой потенциал. И вот я заберу их в Переход, где их время начнет двигаться. Они вырастут душами достойными или Небес, или такого желанного шанса на вторую жизнь. А если они ничего из этого не достигнут…

Тень материализовалась из пламени, наблюдая в углу коридора. Голодная. Отчаявшаяся. Я обхватил их обоих рукой. Они были детьми. Они не станут одними из них. Я должен был верить в это.

Я взъерошил его волосы и выдавил улыбку.

— Как насчет другого вопроса, приятель?

— Хорошо. Почему огонь не обжигает?

* * *

Полчаса спустя две души были доставлены, и, спустя несметное количество неотвеченных вопросов, я оказался на задней лужайке Эммы, распластав руки и ноги. Можно было не беспокоиться, что трава прогнется под моими ладонями. Рассвет бледным эхом лета продвигался через край горизонта и разливался сквозь мое полупрозрачное тело, отказываясь признать мое существование, не давая мне тень. Как будто это было нужно, чтобы напомнить мне о том, что я не принадлежал этой жизни.

Истон навис надо мной с чем-то напоминающим жалость в его глазах.

— Красивое приземление.

— Разве ты не должен быть в Аду?

— Могу спросить тебя о том же.

Проталкиваясь мимо него, я направился прямо к дому Эмми.

— Не сегодня, Истон. Серьезно, друг. Просто… не сегодня, ладно?

— Как долго ты собираешься заниматься этим? — спросил он. — Ты ведь знаешь, что она уже не ребенок.

— Я знаю. — Боже, я действительно знал это. Мои пальцы опробовали стену, растворившись сквозь кирпич дома. Я мог чувствовать близость Эммы, всем своим телом вплоть до самых кончиков пальцев.

— Тебе следует отпустить ее, — сказал он. — Я еще мог понять это несколько лет назад, но сейчас? Сейчас самое время для тебя, чтобы двигаться дальше, и мы оба понимаем это.

Его слова прожгли дорожку гнева сквозь меня, оставляя обуглившиеся останки мертвых нервных окончаний и пустых вен.

— Я сделаю это, и ее уже можно считать мертвой. Не пройдет и недели, как Мэв надоест ее мучить, и она убьет ее.

— Я знаю, — Истон выглядел покорным, как будто он мог принять вид жизни или смерти, который ожидал Эмму, если меня не будем рядом, чтобы защитить ее.

Конечно он мог. Смерть была его жизнью. От него несло Адом. Он играл в азартные игры с чертями ради забавы. И он не любил ее. Он не сгорел ради нее. Он не нарушал почти каждое правило в книге и не рисковал своей душой ради нее ежедневно.

В отличие от меня.

— А если меня опять пошлют забирать ее? Что тогда? — Я посмотрел на него, нуждаясь в его понимании. — Думаешь, я смогу сделать это еще раз? Позволю ей умереть? Вырву ее душу из ее кричащего тела?

— Лучше ее, чем твою.

— Нет! — разозленный, я двинулся в его сторону. — Не лучше ее, чем мою. Это моя вина, что она в таком положении. Мэв никогда бы не нашла ее, если бы это не случилось из-за меня. Черт, я являюсь причиной стремления Мэв уничтожить ее. И как я могу уйти и позволить ей страдать из-за моей ошибки?

— Это не твоя вина. Ты думал, что помогаешь, — он покачал головой. — Черт, ты и помогал. Она жива, разве нет? Конечно, у нее проблемы, но у какого семнадцатилетнего ребенка их нет? Ты что, не читал Джуди Блум[3]?

Я посмотрел на Истона, на его торчащие черные волосы, заслонявшие теплый лиловый рассвет.

— Ты читал Джуди Блум?

— Иди ты. Ты — единственный назойливый ученик средней школы.

— Я не преследую ее, а защищаю.

— Послушай, я говорю о том, что она однажды умрет, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить это, — сказал он. — Она врежется в дерево на машине. Она заболеет раком. Если удача улыбнется ей, она доживет до такой старости, что ее тело забудет проснуться однажды утром.

— Я понимаю это, — сказал я сквозь зубы. — Но будь я проклят, если позволю Мэв превратить ее жизнь в ад, до того как это случится; оставлю ее одну, и это послужит причиной ее смерти. — В моих словах было столько гнева, что они обжигали рот.

— Это… — Истон замер, и какую бы лекцию он не приготовил, она застряла у него в горле, пока он наблюдал, как ребенок по соседству, не спеша, пробегал по лужайке. Мы наблюдали, как он бросил осторожный взгляд вокруг, а затем спрятал кожаный альбом под рукой и толкнул окно спальни Эммы, открыв его.