Проводник электричества - [7]
— …Ну что, мы выдвинулись в адрес. Там сложно, выставляться негде. Первый этаж, решетки на всех окнах, дверь подготовленная, ясен пень. Хуячим с Игорьком по петлям в две кувалды, а там — внутри топот, вода, как при потопе, льется, все хлюпает, гремит, шум, гам, цыганский табор мечется, уходит, сука, в небо. Дверь вынесли, вошли, и тут нам открывается картина: они там все стараются, говно свое смывают — от вот таких щеглов до дедушки… говна у них там оказалось столько, что унитаз забился, не смывается. Так они что — его обратно стали из унитаза выгребать и в ванную. Их бабы коршунами бьются, гораздо легче с мужиками — этих как? Ну а шмонать всех начали — они себе пакетики попрятали в трусы, все то говно, что не успели смыть. Плюются, проклинают — чтоб, как собака, сдох, чтобы по жизни не стоял, прикинь.
— Смотри, Якут, цыганка проклянет — сработает. Ты как — еще не проверял?.. Так, все, кончай базары — персонаж. Работаем!..
Дверь отодвинулась беззвучно-моментально, и будто прорвало мешок с горохом: посыпались, зашаркали, метнулись со всех ног… в молчании… атукнутые псы… по лужам, сквозь бодливые кусты… напрыгнули, вклещились обеими руками в кулаки, не позволяя сбросить, пикнуть… срубили, повалили, уперли лицами в асфальт и на запястьях звякнули браслетами.
Бес часто менял лежки и — раз в неделю — точки сбыта в каждом из четырех районов. Сегодняшней ночью — на двух джипах, с тремя вооруженными сородичами — встал у бензозаправки на Открытом шоссе. Такое место — не обложишь, одно движение в его сторону — ударит по газам и усвистает, на полном ходу расстреляв все рожки и обойму. За час он перегрузит по одной две «упаковки пива» из багажника в багажник. Давно прошли те времена, когда он сам банчил на улицах и «сеял» под фонарными столбами чеки в сигаретных пачках — теперь эту работу по району делали другие, «шестерки» многочисленные Берса и Билана — вроде братьев Евлоевых, Шила, Артурчика… нет им числа.
За шесть часов до операции мобильник Беса тилибомкал оповещениями о пополнении банковского счета: из банкоматов вынимались свежие хрустящие купюры 50-процентной предоплаты, и он, Бес, начинал работу на колесах, готовый каждую минуту изменить условия и место; сородичи пасли назначенную точку, нашептывая Сулиману в ухо обо всех движениях на участке. Гаишные посты, патрульно-постовая служба, включая начальников МОБ и командиров пэпээсных рот майоров Слюсаря, Сквалыгина и Мельниченко, были прикормлены за сутки сообщать о всех оперативно-розыскных мероприятиях, так что за два последних года ни одной проблемы не возникло — все донные ловушки, все засады Бес обходил и перемахивал так запросто, что, кажется, уже и сомневаться начал в своей обыкновенной земляной природе.
Пустая трасса, никого. На автозаправке — длиннющая белая фура Черкизовского мясокомбината, пустая, насквозь видная «Газель» маршрутного такси, спортивный «Мерседес» какого-то мальчонки — богатый русский папа подарил… ничего подозрительного. Тяжелый черный джип «Инфинити»… такой бы самому взять покататься… сто штук, три сотни под капотом… прополз по противоположной стороне к заправке.
Земляк подкатил минута в минуту; не вылезая из машины, Бес кивнул Аслану перекинуть груз… а это что еще такое?.. Из джипа выскочил мужик, тяжелый, плотно сбитый, коренастый, и побежал через дорогу к ним, так, как бегут спросить насос или домкрат… да мало ли чего?.. куда ты прешь, ишак? Но русский был один, обыкновенный коротко стриженный крепыш, каких на каждом рынке тьма. Руки держал в карманах рыжей кожаной куртенки.
— Что потерял, родной? — спросил Бес радушно с водительского.
— Пару-тройку кило чистяка, Сулейман, — ответил тот с окаменелой усмешкой, вдруг оказавшись страшным, как последний царь земли. Вплотную подступил, в упор вынимая из Беса всю волю, все, кроме жестокого ужаса твари, придавленной коленом у костра… — рука у Беса дернулась к стволу, Муса-племянник лязгнул за спиной затвором «калаша», — тяжелый, коренастый глазами показал со скучной неумолимостью: не дергайся, не надо. И сразу за спиной у Беса чпокнуло и, расколовшись, разлетевшись, вспыхнуло в салоне малиновое солнце; карманы кожанки у коренастого взорвались — свинец затюкал в левый борт, дырявя джип; стекло задней двери, заиндевев, ослепнув, провалилось, племянник-автоматчик пал на сиденье с пробитой головой, джип скособочился, припав на продырявленные шины, и только после вынул руки тяжелый со стволами из карманов, повел «макаровым»: ты, на заклание, выходи.
Бес не своей силой вывалился из машины и сразу пал перед стрелявшим на лицо, бессмысленно прикрыв мучительно непрочный, картонным ставший будто бы затылок налитыми рабской дрожью руками.
4
Подняли, потащили волоком в молчании, тянули недолго, взвалили, впихнули в железное, пропахшее бензином нутро микроавтобуса, уткнули мордой в вонючую ребристую резину, ногами придавили в спину и погнали. Неважно, как их выпасли, кто сдал, и будущее тоже неинтересным было в силу своей неумолимой однозначности, там, в будущем — мертвая стынь душегубки, железный снег колючей проволоки, застящей простор… Микроавтобус встряхивало здорово на поворотах и ухабах, безвольные тела их дергались и перекатывались коротко, друг в дружку утыкаясь; Амоев видел близко безнадежный, налитый кровью карий глаз Михо — горячее дрожащее нутро, незнание, отпустят ли еще пожить.
Гражданская война. Двадцатый год. Лавины всадников и лошадей в заснеженных донских степях — и юный чекист-одиночка, «романтик революции», который гонится за перекати-полем человеческих судеб, где невозможно отличить красных от белых, героев от чудовищ, жертв от палачей и даже будто бы живых от мертвых. Новый роман Сергея Самсонова — реанимированный «истерн», написанный на пределе исторической достоверности, масштабный эпос о корнях насилия и зла в русском характере и человеческой природе, о разрушительности власти и спасении в любви, об утопической мечте и крови, которой за нее приходится платить.
Великая Отечественная. Красные соколы и матерые асы люфтваффе каждодневно решают, кто будет господствовать в воздухе – и ходить по земле. Счет взаимных потерь идет на тысячи подбитых самолетов и убитых пилотов. Но у Григория Зворыгина и Германа Борха – свой счет. Свое противоборство. Своя цена господства, жизни и свободы. И одна на двоих «красота боевого полета».
Известный андерграундный композитор Матвей Камлаев слышит божественный диссонанс в падении башен-близнецов 11 сентября. Он живет в мире музыки, дышит ею, думает и чувствует через нее. Он ломает привычные музыкальные конструкции, создавая новую гармонию. Он — признанный гений.Но не во всем. Обвинения в тунеядстве, отлучение от творчества, усталость от любви испытывают его талант на прочность.Читая роман, как будто слышишь музыку.Произведения такого масштаба Россия не знала давно. Синтез исторической эпопеи и лирической поэмы, умноженный на удивительную музыкальную композицию романа, дает эффект грандиозной оперы.
Сверходаренный центрфорвард из России Семен Шувалов живет в чудесном мире иррациональной, божественной игры: ее гармония, причудливая логика целиком захватили его. В изнуряющей гонке за исполнительским совершенством он обнаруживает, что стал жертвой грандиозного заговора, цель которого — сделать самых дорогостоящих игроков планеты абсолютно непобедимыми.
Новый роман Сергея Самсонова — автора нашумевшей «Аномалии Камлаева» — это настоящая классика. Великолепный стиль и чувство ритма, причудливо закрученный сюжет с неожиданной развязкой и опыт, будто автору посчастливилось прожить сразу несколько жизней. …Кошмарный взрыв в московском коммерческом центре уносит жизни сотен людей. Пропадает без вести жена известного пластического хирурга. Оказывается, что у нее была своя тайная и очень сложная судьба, несколько человек, даже не слышавших никогда друг о друге, отныне крепко связаны.
…один — царь и бог металлургического города, способного 23 раза опоясать стальным прокатом Землю по экватору. Другой — потомственный рабочий, живущий в подножии огненной домны высотой со статую Свободы. Один решает участи ста тысяч сталеваров, другой обреченно бунтует против железной предопределенности судьбы. Хозяин и раб. Первая строчка в русском «Форбс» и «серый ватник на обочине». Кто мог знать, что они завтра будут дышать одним воздухом.
В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.