Провинция (сборник) - [51]

– Нет уж, спасибо! Может, предложишь пивка хлебнуть? Я иду домой, а к пяти буду у тебя. И пойдём на спектакль. – Она была совершенно уверена, что по-другому и быть не могло.

«К чему бы такой поворот? – подумал Виктор. – Может быть, это связано с недавним посещением общежития какой-то женщиной?». Виктор подошёл к тёте Дусе, дежурной по этажу.

– Зашла дамочка лет пятидесяти. Полненькая, симпатичная. Фамилию назвала свою, я не запомнила. Спросила, как жильцы, спокойные или нарушают порядок. О вас спросила, назвала по фамилии, доску объявлений прочитала, и ушла…

Виктор вспомнил о рассказе Бориса про родителей Нинки. Значит, могла быть её мать, на разведке. Ему надо готовиться к обороне!

Нинка заявилась в начале шестого, застав Виктора уже готового к выходу «в свет». Вместо круглой шапочки голову её украшал белый пуховой платок. Подкрашенные глаза блестели загадочно. Это в связи с рассказом тёти Дуси Виктора несколько настораживало.

– Идём? Это тебе нести. – Она вручила Виктору пакет. – Не бойся, не взорвётся…

По дороге к ДК Нинка всё время болтала, выкладывая школьные познания по драматургии. «Не её ли матушка позаботилась об этом культпоходе?» – подумал Виктор.

В фойе дворца уже толкались пришедшие, а у двух окошек раздевалки образовались очереди. Нинка достала из пакета туфли на высоченных каблуках. Пальто и платок она сбросила Виктору на руки и предстала перед ним во всей красе. Высокая причёска открыла шею Нинки, в глубоком декольте тёмно-синего платья блёстками изящная бижутерия под золото, (а может, золото?), кольцо свободного браслета на левой руке. Виктор сдал вещи в гардероб и стоял в несколько обалделом состоянии у зеркала, глядя, как Нинка поправляет причёску.

Очнувшись, он осмотрелся. Проходившие парни глазели на Нинку, у женщин взгляды выражали смесь зависти и недоброжелательства.

– Ну, пошли в зал! Звонок уже был. – Она подошла к Виктору вплотную и смотрела, улыбаясь, явно наслаждаясь произведённым эффектом.

– Пошли, пошли!..

Обежав глазами зал, Виктор поймал в фокус нескольких знакомых по заводу. Поискал Таню – её не было. Зато в дальнем ряду увидел Клаву и Виту. Они синхронно махали ему руками. Начался спектакль.

Боковым зрением Виктор наблюдал за Нинкой. Она улыбалась, хмурилась, иногда поворачивала лицо к нему, ожидая его переживания, и он делал вид, что увлечён спектаклем. Что-то детское казалось Виктору в Нинке. Слова Бориса и замечания коридорной о ней не вязались с её теперешним обликом.

Когда они шли по заснеженной улице к дому Нинки, она говорила только о спектакле. У подъезда она стояла, держа Виктора за руки, глядя ему в глаза. Виктора потянуло к ней и, не удержавшись, он поцеловал её в сомкнутые холодные губы. Она отстранилась, улыбнулась и, забрав пакет, убежала в подъезд.

Виктор шёл по улице к себе в общагу, глупо улыбаясь чему-то, что не имело названия. Праздничная обстановка дома культуры, нарядные люди, преображённая Нинка – всё это вместе взятое словно подняло его над буднями.

Зайдя в коридор общежития и увидев тётю Дусю около столика с телефоном, он словно протрезвел и вернулся на грешную землю.

Вадим пришёл в цех, чтобы поговорить с Виктором о новогоднем празднике. Напомнил, что будет Таня. О Тане он всегда вспоминал с ним в разговоре. Вадиму Таня явно нравится, и он её «сватает» Виктору. Тот не разочаровывает его своими сомнениями.

У Тани Виктор побывал ещё раз. Он пришёл довольно поздно, и её Серёжа спал в манежике. Говорили о книгах, о поэзии и, конечно, о её «бандитах». Тема школы для неё была неисчерпаема.

– Пойдём, Виктор, покажу своего сына. Посмотри на моего мужчину!

Черноволосый мальчик лет трёх спал, как положено, на правом бочку. Ровные стрелки бровей разбегались к вискам. Высокие скулы, упрямо сжатые губы. Азиатские черты смуглого лица были заметны.

– Кто его отец? – спросил Виктор.

– Отец по матери русский, по отцу – татарин. Ты это хотел узнать? – Таня выжидающе смотрела на Виктора.

– Красивый у тебя сын, – ответил тот, выдержав паузу.

Мальчик был действительно красивым. И он был сын своего отца. Он – её любовь, её мука, её испытания в будущем.

Они отошли от манежа к книжному шкафу, и Таня подала Виктору довольно толстую книгу.

– Вот Бродский, Нобелевский лауреат. Попробуй, почитай. Может быть, не всё будет по зубам, но он пока признанный лидер в русской поэзии, и имеет массу подражателей. Может, появится ещё один, в твоём лице… Это первый том двухтомника. Через пару недель сдашь мне зачёт по нему – получишь второй том.

С кем встретишь Новогодний праздник, с тем, по приметам, будешь вместе весь год.

С кем Виктор хотел быть весь год? С кем прожить вместе много лет? Свои новые стихи он Тане не показал. Они – подражание Сергею Есенину, его кабацкой лирике. Муза его поэзии на данном этапе – Нинка.

… Ты прости меня, сероглазая,

Что я хмурый, что я грублю,

Что тебя обнимая, ни разу я

Не промолвил слово «люблю».

Для Виктора сказать «люблю», значит: «хочу видеть тебя счастливой». Таких слов ни Нинке, ни Тане сказать он не мог. Не будут они счастливыми с ним. Таня может быть ему другом, ближе не надо, всё испортится.