Провинциальный фотограф - [28]

Владимир оглянулся – из окон верхнего этажа усадьбы валил густой дым. Орлич, – окровавленный, с револьвером в руке, – носился по двору, подгоняя садившихся на лошадей бандитов. А снизу, из леса, откуда утром выехали из тумана всадники, галопом неслись наперерез беглецам новые верховые, на скаку передергивая затворы винтовок…

* * *

Впервые страшное лицо смерти Кривцов близко увидел во время бешеной конной атаки на японские позиции, когда их с двух сторон неожиданно начали косить пулеметные очереди, а посреди развернувшегося лавой строя казаков вспухли уродливые султаны взрывов. Спасение было только в мертвом пространстве перед ощетинившейся штыками пехотой самураев, и он смело повел сотню туда, показав обнаженным клинком направление атаки. Командира сразило осколком снаряда, раздумывать было особо некогда, и Владимир уверенно принял команду на себя, смело врубившись в чужой строй. Это была славная кровавая потеха – с лязгом клинков, топотом копыт, матерной бранью, жуткими стонами умирающих: своих и чужих.

Не выдержав отчаянного натиска, японцы побежали, бросая оружие, а Кривцов за тот бой получил Георгия и был повышен в чине. Но еще долго ему снились перекошенные лица, ошалело метавшиеся среди разрывов кони и дикий вой, вырывавшийся из сотен глоток людей, стремившихся убивать, пока не убили их самих.

Сейчас, оглядываясь на погоню, он испытал почти забытое чувство, схожее с овладевшим им в том бою – странную смесь хмельного азарта, холодного расчета и противного, сжимающего все внутри, леденящего кровь страха.

Неожиданно появившийся из нижнего леса новый отряд конных быстро разобрался в обстановке: часть верховых погнала коней в обход, стремясь зайти с фланга, а другие прямиком рванули через луг. К ним присоединились и выскочившие из охваченной жарким пламенем усадьбы.

Взятый у коновязи конь оказался хорош – пластаясь над землей, он птицей летел к роще, красиво и мощно бросая вперед поджарое, мускулистое тело, казалось, готовое вытянуться в тугую струну. Деревья были уже близко, когда сзади вразнобой грохнули винтовочные выстрелы.

«Только бы не попали в коня, – мелькнула у фотографа паническая мысль, – тогда конец! Орлич точно сделает из меня распятие, поставив его у дороги в назидание всем, кто осмелится ему сопротивляться. Хорошо еще, что они не стреляют залпами».

Сам Кривцов в подобной ситуации непременно приказал бы спешиться и дать два-три прицельных залпа по беглецам, пока другая часть отряда пытается отрезать их от леса. Хоть одна пуля, но достигла бы цели. Однако Орлич, наверное, совершенно потерял голову после случившегося с ним и напрочь забыл, чему научился в юнкерском училище и боевых походах балканских войн. Или маленькая пулька, вылетевшая из коротенького ствола почти игрушечного пистолетика Марты, контузила его, лишив возможности соображать? Как бы то ни было, но пули бандитов просвистели мимо.

И тут Кривцова осенила догадка, от которой по спине пробежал морозец – их непременно хотят взять живыми и потому не бьют залпами.

Наверное, Орлич был уверен, что его жертвы никуда не денутся. Их поимка только вопрос времени: либо споткнется и рухнет конь, либо он устанет нести на своей спине сразу двух седоков, либо беглецов отрежут от леса. А если не догонят сразу и не отрежут, то будут гнать и гнать, как гонит стая озверелых волков выбивающегося из сил лося, пока не выгонит его на скользкий лед реки, где у обреченного животного начнут расползаться ноги. И тут прыжок, похожие на кинжалы клыки рванут трепещущую ткань горла, брызнет на лед первая кровь и стая начнет пиршество, с урчанием отрывая куски дымящегося мяса.

Бандиты, в отличие от беглецов, прекрасно знали местность и не могли заблудиться даже в темноте, а что делать Кривцову, куда направлять бег коня, где искать спасения? Боже, какими далекими и странными кажутся сейчас его фотоателье, разговоры с Кавкой, обсуждения маршрута следования до Румынии. А сама Румыния, словно земля обетованная – мифическая и недостижимая.

Обернувшись, Владимир выстрелил из карабина и выбил из седла вырвавшегося вперед всадника. Погоня немного придержала лошадей, не желая получить пулю, а он снова ударил каблуками гнедого. Резвый конь влетел в рощу и начал привычно подниматься по тропке, петлявшей между деревьев, взбираясь все выше и выше в горы. Лес по краям тропинки был редкий, но выскочить наперерез беглецам погоня не могла – среди нагромождения камней лошади поломают ноги. Значит, опасаться нападения надо только сзади. И то хорошо, но куда приведет тропинка, не упирается ли она в скалу, не превращается ли наверху в козью тропу, бегущую по узкому карнизу над пропастью, где не то что конному, но не всякому пешему есть дорога?

Однако повернуть назад все равно нельзя. Оставалось лишь уповать на удачу и собственную смекалку. Поэтому, вперед!

Неожиданно деревья расступились и тропинка вильнула за скалу. Спрыгнув с седла, Кривцов взял коня под уздцы и завел его за большие камни.

Марта со стоном сползла со спины лошади и обессиленно повалилась на землю, а гнедой опустил голову и начал выискивать редкие зеленые былинки, выщипывая их мягкими губами.