Провинциальный фотограф - [10]

– Это я, Франта, – отозвался Кривцов.

– Фу, напугал, – поставив лампу, признался тот, кого он назвал Франтой. – Я уж думал воры хотят забрать последние медяки из кассы.

– Ладно тебе, – засмеялся фотограф, – не прогоришь.

– Конечно нет! – стягивая фрак и расстегивая жесткий воротничок туго накрахмаленной манишки, согласился Франта. – Я же не господин Шварцкопф, а всего лишь шпрехшталмейстер.

Подмигнув, он картинно раскинул руки и хорошо поставленным голосом прокричал:

– Сегодня и ежедневно! Только у нас! Несравненная наездница Лу-лу!

– Перестаньте, господин Франтишек, – немедленно откликнулся из соседнего вагончика недовольней женский голос. – Сколько можно?

– Молчу! – крикнул Франта и, понизив голос, спросил: – Ты надолго? Есть хочешь? Правда, у нас небогато, выручка отвратная, скоро, наверное, подадимся из Вены в провинцию. Надоело здесь до дьявола.

– Как скоро? – уточнил Кривцов.

– Не крути, – стирая перед зеркальцем грим с лица, погрозил ему пальцем Франтишек. – Говори, чего тебе надо?

– Нужна твоя помощь, – вздохнул фотограф. – Ты можешь потихоньку позвать сюда Гонзу и Тони?..

* * *

Когда мальчишка вернулся в маленькую квартирку привратника, уже совсем стемнело. Его отец и Нос все еще сидели за столом, допивая очередную бутылку и с нетерпением ожидая возвращения юного соглядатая.

– Ну? – строго спросил Циглер.

– Сначала он поехал к причалам на реке, – шмыгнул носом мальчишка.

– Зачем? – просипел Нос.

– Не знаю. Он долго болтал со шкипером баржи «Белая роза», потом они ходили в кабачок.

– Дальше, дальше, – поторопил отец.

– После он пошел в цирк.

– В цирк? – недоверчиво прищурившись, переспросил Нос.

– Ну да, в шапито Шварцкопфа. Купил билет и начал смотреть представление, а мне пришлось пролезть под брезентом, чтобы попасть внутрь.

– Молодец, – похвалил родитель. – А потом?

– В цирке он пропал. Начался номер фокусника, свет погасили, а когда зажгли, его уже не было.

– Дурак! – Циглер отвесил сынку подзатыльник. – Отправляйся спать без ужина. Сколько тебе не вкладываешь в голову, все зря.

Закрыв дверь в смежную каморку, где спал мальчишка, привратник вернулся к столу и спросил у приятеля:

– Что скажешь?

– У него есть деньги и дела, – допивая вино, заключил Нос.

– Его дела нам не интересны, а деньгами пусть поделится…

* * *

Вечером следующего дня, в тот час, когда на Вену опустились синеватые весенние сумерки, а уличные фонари еще не зажглись, на одной из улиц остановилась коляска с запряженным в нее резвым рысаком. Пожилой кучер в потертом рединготе и старом цилиндре остался дремать на козлах, положив на колени длинный кнут, а из коляски вылезли двое мужчин. Один был в дорожном костюме и шляпе-котелке, в его внешности вряд ли можно было найти что-либо примечательное. Зато другой выделялся гигантским ростом. Казалось, что его куртка вот-вот лопнет на могучих плечах. Под мышкой гигант держал большой сверток.

Они прошли под арку подворотни, миновали пустой двор и очутились у дверей черного хода доходного дома, в котором служил привратником Циглер. Мужчина в котелке вставил в скважину замка тонкую стальную отмычку и отпер дверь.

Войдя, они начали подниматься по лестнице и через несколько минут остановились у двери на чердак. Мужчина в котелке снова достал связку отмычек и, наклонившись, стал ковыряться в замке. Приятель терпеливо ждал – его гладко выбритое лицо с усиками щеточкой, оставалось бесстрастным.

Наконец, они оказались в душном, насквозь пропахшем пылью помещении. За день солнечные лучи раскалили крышу и от нее несло жаром, свет слабо проникал через слуховые окна, но мужчина в котелке быстро отыскал мостки из досок, брошенные на балки и пошел в другой конец чердака. Когда на мостки ступил гигант, они жалобно застонали под его тяжестью, заставив мужчину в котелке оглянуться:

– Гонзик, – ласково попросил он, – ступай на цыпочках, потихонечку.

Атлет, в котором без огромных накладных усов поклонники вряд ли смогли бы признать знаменитого циркового силача, – разве только по фигуре, – согласно кивнул и, высунув от усердия кончик языка, на цыпочках двинулся дальше.

Вот и дверь в другом конце чердака. Вчера Кривцов не зря провел столько времени с Циглером, дотошно выясняя систему противопожарной безопасности. Дальше начинался чердак дома, в котором жила Марта Ланкаш. Осмотрев замок, Владимир вставил в него отмычку, повернул ее, дернул дверь, но она не поддалась. Кривцов оглянулся на циркача:

– Кажется, с той стороны задвижка.

Гигант молча отодвинул его и налег на дверь плечом. Послышался слабый треск, и она распахнулась.

Фотограф на мгновение застыл, напряженно прислушиваясь: вдруг, здесь устроен наблюдательный пункт или притаилась засада? Вроде бы, не должно такого быть – он провел в кафе напротив несколько часов, наблюдая за домом, однако не заметил никаких признаков опасности. Но все же…

Нет, на смежном чердаке тихо, а с улицы доносились только привычные шумы большого города – где-то прогремел на стрелках трамвай, стуча колесами по мостовой, проехал, экипаж, кричали мальчишки – разносчики газет, тонко посвистывал ветер в щелях.

Сделав знак Гонзе остаться на месте, Кривцов шагнул за порог, быстро и бесшумно пробежал в другой конец чердака и попробовал открыть замок следующей двери. Через несколько минут его усилия, увенчались успехом – путь в подъезд был открыт.