Провинциал - [8]
Николай вынес кусок колбасы и из своих рук покормил собаку. Она с жадностью, но как-то неуверенно глотала куски, и на ладонь Николая стекала тягучая клейкая слюна.
— Ешь, ешь, бедняга, поправляйся, — говорил Николай, и Мите казалось, что голос у него теплый до осязания. — Не могу видеть, когда животное мучается. А каждому жить охота, а, Мить?.. Вот животное — от слова «живет», «жизнь» — я так понимаю. Как же и обидеть его можно? Эх ты, горе горькое!.. Кушай, кушай, вот так… Поживешь пока у меня, а там видно будет. Я уеду — мать присмотрит, ты не бойся, я ей наказ дам, она меня слушается. И камнем никто тебя теперь не побьет, и сыт будешь. Да… Что, наелся? На еще! Не хочешь? Ну ладно, ладно лизаться, спи лучше!
Поев, пес и правда вскоре уснул, свернувшись калачиком, посапывал простуженным носом. А Николай долго стоял над ним, вздыхал и качал головой. Митя, все еще чувствуя робость перед ним и против воли где-то в закоулке души испытывая к нему неприязнь, вдруг понял, что в чем-то Николай выше и лучше его.
— Ах да, мы ведь с тобой за яблоками пришли! — весело сказал Николай, ударяя себя ладонью по лбу. — Забыл совсем.
В саду у Николая росли три старые яблони. Прижимаясь к стволу, Николай стал мощно трясти по очереди каждую из них. Яблони лихорадочно шумели, кроны их волновались, раскачивались и темными массивными тенями то закрывали, то открывали бледно-черное звездное небо; большие спелые яблоки градом срывались с веток, глухо ударялись о землю и прятались в мокрой, прохладной траве.
7
На другой день рано утром, когда солнечные лучи проникли под густую виноградную листву и обозначили на земле длинные слабые тени, Митя еще крепко спал. На полу террасы валилась его рубашка, которую он, стянув узлом, использовал вместо сетки для яблок; выглядывавшие из узелка яблоки, словно лакированные, блестели гладкими румяными боками.
В носу у Мити защекотало, он отмахнулся, но муха назойливо ползала по верхней губе. Митя открыл глаза и увидел Наташу: она сидела на краю раскладушки и, беззвучно посмеиваясь, водила под его носом кончиком своих длинных волос. Увидев, что Митя проснулся, Наташа звонко рассмеялась, а он лежал неподвижно и с восхищением глядел на нее. Никогда еще он не видел ее такой красивой. В ее карих глазах то попыхивал, то опадал золотой огонек: ровный, аккуратный носик подрагивал от смеха, а нежные, розовые губы мило кривились; гладкая загорелая кожа матово светилась; расчесанные золотые волосы ниспадали на синий сарафан и мелькали у Митиного лица.
— Ну, что так уставился? Мне даже страшно стало, — сказала Наташа, переставая смеяться. — Девчонки спят. Пойдем на Терек! Такое чудесное утро!
— О Аврора, о Лорелея, все для тебя! — пропел Митя.
Наташа приложила к его губам розовые, просвечивающие на солнце пальчики. Он поцеловал их.
По дороге они едва не разругались. Наташа спросила, где Митя пропадал вечером, он рассказал ей, а она стала донимать его упреками: как мог он на целый вечер оставить ее одну — ей было очень скучно. Наташа даже чуть не заплакала. Это вызвало у Мити раздражение, он ответил что-то резкое, но в конце концов стал уверять, что это в первый и последний раз, что отныне он все будет делать так, как она захочет. Это успокоило Наташу, и, когда между зелеными ветвями мелькнула плоская широкая лента реки, она улыбнулась счастливой улыбкой собственника.
Наташа побежала вперед и, скинув на ходу сарафан, остановилась у самой воды. Вся фигура ее, темная, почтя черная, была окаймлена золотой воздушной полоской. Казалось, что Наташино тело излучает особый таинственный свет, и Митя вспомнил черную икону с изображением Иисуса Христа, от которого лучами — тусклая позолота — исходил божественный свет. «Разве может свет исходить от тела лучами? Свет исходит волнами, вот как от Наташи», — подумал Митя и запел:
— И божество, и вдохновенье…
— Ну иди же сюда! — крикнула Наташа, оглядываясь. — Иди же!
Митя вышел на поляну. Вдруг у самой воды раздвинулись кусты, и между ними показалось морщинистое, почти черное от загара старческое лицо с серо-желтой спутанной бородой и в соломенной шляпе. Оно повело тусклыми, в красных прожилках глазами в сторону реки и злобно зашипело, приставляя к бороде коричневый палец:
— Тс-с-с! Всю рыбу распужаете!..
— Здорово, дед! — громко сказал Митя, подходя к старику. — Клюет?
— Какое там! — Старик покачал головой и сплюнул в воду. — Вот вчерась двух поймал… зна-а-а-тные были.
— А что за рыба?
— Да этот, как его… этот… ну… — Старик замахал рукой, словно обжегся. — Этот… сом! Во, сом…
— А разве сомы здесь водятся? — недоверчиво спросил Митя.
— Во… — уверенно сказал старик. — А то как же! Что же здесь водиться должно-то? — помолчав, спросил он сердито.
— Не знаю, — сказал Митя. — Но сом, по-моему, тихую воду любит.
— А то как же, конечно, тихую — согласился старик, оглядев корягу, быстро уносимую течением.
— И охотится он ночью, а днем спит…
— А я их ночью ловил, — сказал старик, торжествующе улыбаясь: «Не поймаешь, брат!»
Сзади подошла Наташа.
— Здравствуйте, дедушка, — сказала она, взяв Митю под руку и опираясь на нее.
Книгу известного советского писателя, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Юрия Рытхэу составили новые произведения, посвященные нелегкой жизни коренных жителей Чукотки. Повесть «Путешествие в молодость…» возвращает питателя в пятидесятые годы, когда шло не только интенсивное промышленное освоение Севера и Дальнего Востока, но и «приобщение» коренных жителей — чукчей и эскимосов — к европейской культуре, в результате которого почти утраченной оказалась самобытность этих народов, их национальные языки.
![Собрание сочинений. Том 5. Покушение на миражи: [роман]. Повести](/storage/book-covers/05/05d9c1255e162c4d28377a44f7f614ec446ddd7b.jpg)
В 5 том. завершающий Собрание сочинений В. Тендрякова (1923–1984), вошли повести «Расплата», «Затмение», «Шестьдесят свечей», написанные в последние годы жизни, а также произведения из его литературного наследия: «Чистые воды Китежа» и роман «Покушение на миражи».
В работе «Об основах ленинизма» (1924) И. В. Сталин писал: «Кому не известна болезнь „революционного“ сочинительства и „революционного“ планотворчества, имеющая своим источником веру в силу декрета, могущего всё устроить и всё переделать? Один из русских писателей, И. Эренбург, изобразил в рассказе „Ускомчел“ (Усовершенствованный коммунистический человек) тип одержимого этой болезнью „большевика“, который задался целью набросать схему идеально усовершенствованного человека и… „утоп“ в этой „работе“. В рассказе имеется большое преувеличение, но что он верно схватывает болезнь — это несомненно.».
«Учитель городского двухклассного училища Авенир Иваныч Горизонтов, после объявления манифеста 17 октября, очутился в положении слепого, которому сняли катаракт и он увидел вольный свет. Десять лет прожил он мирно со своей матушкой в провинциальном городке Курдюме, преподавая арифметику, числился на хорошем счету у начальства, утром аккуратно ходил на занятия, а по вечерам ухаживал за барышнями на городском бульваре…».
Новый роман П. Куусберга — «Происшествие с Андресом Лапетеусом» — начинается с сообщения об автомобильной катастрофе. Виновник её — директор комбината Андрес Лапетеус. Убит водитель встречной машины — друг Лапетеуса Виктор Хаавик, ехавший с женой Лапетеуса. Сам Лапетеус тяжело ранен.Однако роман этот вовсе не детектив. Произошла не только автомобильная катастрофа — катастрофа постигла всю жизнь Лапетеуса. В стремлении сохранить своё положение он отказался от настоящей любви, потерял любимую, потерял уважение товарищей и, наконец, потерял уважение к себе.
Автобиографический роман Николая Храпова — бесспорно, ярчайшая страница истории евангельского движения в бывшем Советском Союзе. Жизнь автора уникальна, поскольку фактически лишь за написание этой книги 66-летнего старика приговорили к трем годам тюремного заключения. Незадолго до окончания последнего пятого по счету срока, он «освобождается», уже навсегда. Ничто не сломило этого героя веры в его уповании на Бога: ни трудности жизни, ни прелесть соблазнов, ни угрозы со стороны КГБ. Он был и остался победителем".
Юрий Николаевич Авдеенко родился в 1933 году в городе Азове. После средней школы служил в Советской Армии рядовым, сержантом. Затем окончил сценарный факультет Всесоюзного государственного института кинематографии.Данная книга состоит из двух повестей. «Лунная радуга» — повести о службе в армии, о росте курсанта и младшего командира, его патриотизме, вызревании характера и моральных качеств, которые сказываются и в мужской дружбе и в любви к девушке Лиле — дочери полкового командира, погибшего на трудных учения.
В книгу молодого белорусского прозаика Василя Гигевича вошли рассказы и две небольшие повести: «Дом, куда возвращаемся» и «Дела заводские и семейные». В центре почти всех произведений писателя — становление характера современного молодого человека — студента, школьника, молодого специалиста, научного работника, родившихся и выросших в белорусской деревне.
Повести и рассказы, вошедшие в сборник, посвящены судьбам современников, их поискам нравственных решений. В повести «Судья», главным героем которой является молодой ученый, острая изобразительность сочетается с точностью и тонкостью психологического анализа. Лирическая повесть «В поисках Эржебет Венцел» рисует образы современного Будапешта. Новаторская по характеру повесть, давшая название сборнику, рассказывает о людях современной науки и техники. Интерес автора сосредоточен на внутреннем, духовном мире молодых героев, их размышлениях о времени, о себе, о своем поколении.
Тамара Каленова, в недавнем прошлом студентка Томского университета, а теперь преподавательница древних языков, успела написать несколько рассказов и ряд повестей: «Нет тишины», «Шквальчата», «Не хочу в рюкзак», «Временная учительница».Детство Тамары Каленовой прошло на Кавказе, юность — в Сибири, и это наложило отпечаток на ее произведения.Герои ее повестей и рассказов — подростки и молодежь, главным образом студенческая.Все произведения Тамары Каленовой гуманны и раскрывают лучшие черты современной молодежи.