Провал в памяти - [11]

Пит опустил голову так низко, что подбородок коснулся груди, он пытался отключиться от всех раздражающих факторов, сосредоточиться только на голосах. Он снова чувствовал себя в безопасности в своем доме, Пит зажал уши ладонями — это ничуть не ослабило глухого отрывочного бормотания.

Голос зазвучал отчетливее; да, говорила женщина, нежно и плавно. Судя по голосу, ей было чуть за тридцать. Пита поразило то, что эти интонации были ему явно знакомы, хотя он не мог припомнить, где его слышал.

"...Деньги... он заплатит... посмотрим еще... кто..."

Шепот раздавался откуда-то слева, хотя в том направлении стену от пола до потолка закрывали книжные полки. И все же он развернул кресло в ту сторону, не открывая глаз и не отнимая ладоней от ушей. Теперь он разбирал уже не отдельные слова, а целые фразы и короткие предложения.

"Хэнк, сукин ты сын”, — безмолвно простонала она.

За этим последовал чуть слышный плач.

Но эта фраза была произнесена с такой яростью, с такой глубиной чувств, что Пит сразу понял, кого он слышит. Соседний восьми комнатный дом в стиле “тюдор”, там жили Генри и Энни Фейдор со своим семилетним сыном Робби. Энни была эффектной блондинкой тридцати одного или тридцати двух лет. Он слышал голос Энни.

Он слушал, в горле у него пересохло.

Тем временем хаотичные всхлипывания прекратились, снова раздались слова. Это длинная, грустная история о Генри — Хэнке — и его неверности. Она решала то убить его, то просто развестись, то даже простить его. Она представляла себе страшные сцены, поражалась его вранью, но в основном все ее внимание было отдано одной мысли: “Я покажу ему, я отсужу у него все до последнего цента, машину, дом, пятьдесят процентов его заработка, ни одна женщина никогда больше не взглянет на него, а сам он будет подыхать с голоду”.

Пит позволил ее шепоту стихнуть, он снова едва различал лишь отдельные слова. Он ненавидел себя за то, что невольно оказался посвящен в чужие дела, которые его абсолютно не касались.

Он сидел в темноте, Энни Фейдор шептала заклинание всех обманутых жен. Через десять минут Пит принял решение. Он снял трубку, вытащил записную книжку и набрал номер соседнего дома.

Раздалось восемнадцать гудков.

Наконец она ответила. Голос был резок, видимо, она была уверена, что звонит Генри. Она произнесла “алло” три раза, прежде чем Пит удостоверился, что это Энни и что она дома. Затем он положил трубку, Пока она не ответила на телефонный звонок, Пит надеялся, что звучащим отдаленным голосам может быть найдено множество объяснений. Но теперь, когда он убедился, что Энни дома, когда он смог сравнить ее голос с шепотом, преследовавшим его, он уже не мог отрицать этот феномен. Он читал ее мысли.

Слезливые жалобы Энни на своего похотливого мужа и на весь мир в целом здорово надоели Питу. Он попытался выбросить ее из головы, покончить с этим, но не мог отключить свое сознание.

Вдруг послышался второй голос, говоривший шепотом, как и первый. Сначала он раздавался невнятно, как бы на расстоянии, но постепенно стал громче, а первый голос затих. Пит забыл об Энни и переключился на следующего.

Хотя этот шепот и стал громким и четким, каким был до этого шепот Энни, Пит ничего не мог разобрать. Это была смесь слов и слогов, монотонные цепочки звуков, которые не всегда можно было принять за английскую речь, иногда это были лишь стоны и счастливые вздохи.

Только минут через пять он догадался, что читает сонные мысли своей жены. Ей ничего не снилось, но в подсознании она думала о чем-то, как всегда бывает, когда человеческий мозг не отдыхает, хотя весь организм крепко спит.

Пит улыбнулся мягкому уюту ее мыслей и попытался отключиться.

Но не мог.

Нежный тихий поток воспоминаний Деллы охватил его сознание, проник внутрь, звучал все громче и настойчивее. Пит с трудом боролся со сном. Глаза закрывались, он зевнул и потянулся.

Вдруг снова зазвучал шепот других людей, Пит очнулся, прислушался, как Энни Фейдор злится на мужа, эти тщательно подобранные проклятия заглушали невнятные сонные мысли Деллы.

Потом зазвучали другие голоса.

Он открыл глаза.

Кабинет пуст.

Он снова закрыл глаза, прислушался: на него устремился целый поток голосов. Через минуту они обрушились на него, выплескивая смесь горечи и счастья, страха и веры, ненависти и любви. В некоторых он узнавал соседей. Но большинство были ему незнакомы.

— Прочь! — услышал он собственный крик в пустой комнате.

Но голоса остались, он знал, что они останутся. Они болтали и смеялись, шептали и шумели. Вот мать горюет над беременностью незамужней дочери. Вот бизнесмен просматривает бухгалтерские документы. Вот подросток проглотил две таблетки амфетамина и откинулся на спинку кресла в ожидании прилива сил и энергии. Вот чьи-то ноги сплелись в любовной страсти.

Пит встал и оттолкнул кресло. Оно опрокинулось, но мягкий синий ковер приглушил шум его падения.

Поднялась новая волна голосов, которая неслась на него. Он открыл шлюз для потока чужих мыслей, эта лавина едва не сломала его.

Вот мужчина по имени Гарри, здорово перебрав, склонился над раковиной, размышляя, когда же его наконец стошнит. Вот на узкой постели лежит женщина, она смотрит на грубо окрашенный потолок, на котором время от времени появляются отсветы фар проезжающих машин. Вот кто-то ругается из-за денег. Вот раскричался ребенок, и его мать идет по коридору в детскую, ее шлепанцы как зверьки шуршат по паркетному полу.