Протокол «Иерихон» - [8]

Рик вернулся к своему занятию. Он должен дорисовать последнюю загогулину, иначе иероглиф будет иметь иное значение. Любая деталь способна кардинально изменить общую картину. Всегда следует помнить об этом.

— Не тяните, доктор, — попросил он.

Чан вздохнул и прикрыл за собой дверь. Прошел к кровати и положил на нее сверток.

— Что это?

— Решение вопроса касты.

Рик отложил перо.

— Меня отправляют на каторгу?

— Нет, Рик Омикрон. Господин Като проконсультировался с начальником гвардии и счел возможным зачислить вас в касту гвардейцев. Это форма. Кроме того, вам выдадут паспорт, медицинскую карту и стандартный пропуск. Вы станете подданным империи, Рик Омикрон.

Рик присвистнул. Он раскрыл сверток, вытащил и расправил форму. Взвизгнула синтетическая ткань, блеснул герб с желтой звездой на красном поле. Рик посмотрел на Чана. Доктор кивнул и торопливо зашептал:

— Это большая удача, Рик. Подарок судьбы. Канцлер еще никогда не проявлял такую благосклонность, даже к самым преданным людям империи. Я настоятельно советую вам согласиться.

— А если нет? Что будет, если откажусь?

Чан сглотнул. На его лице отразилось невыносимое страдание.

— О, Рик, прошу вас, не делайте этого. Ваш отказ повлечет за собой самые ужасные последствия. Пострадаете не только вы, но и весь мой отдел. Ни один разумный человек так не поведет себя, они сочтут отказ формой безумия, которое не исчезло. Я несу за вас личную ответственность.

— Что с вами сделают?

Чан молча рассматривал ботинки.

— Теперь понятно, на чем основан этот ваш идеальный порядок. — Рик брезгливо швырнул форму на кровать и вернулся к рисованию. — Что-нибудь еще?

— Вы должны принять решение немедленно.

Рик мрачно разглядывал нарисованные символы. Немного, но уже можно составить пару простых предложений. Как жаль, что его отвлекают.

— Проклятье, доктор, неужели вы не понимаете?.. — Рику много чего хотелось сказать: что доктором помыкают, что никакого выбора нет, а «подарок судьбы» — тщательно продуманный ход в большой игре. Но слова застряли в горле.

Они с минуту разглядывали друг друга. Чан беззвучно шевелил губами и обливался потом.

— А! Понял. — Рик хлопнул себя по лбу. — Они ждут, верно? Я им нужен прямо сейчас, тепленький. Хорошо.

Он принялся напяливать на себя форму. Конструктивно это был комбинезон; узковат в плечах, но Рик не стал жаловаться. Рик с Чаном вышли из палаты. На этот раз Чан повел его к основанию башни. Сзади, как привязанные, шли солдаты. Рик злобно поглядывал по сторонам. Номинально он гость, по факту — пленник. Выходить из комнаты разрешалось только под конвоем. Последние два дня с момента аудиенции Рик старался есть как можно плотнее.

Второй эон оказался промышленным. Здесь древние сосредоточили все производство — от выработки энергии до предметов быта. Проходя по широким подмосткам, Омикрон наблюдал сверху за бесконечными производственными линиями, протянутыми вдоль залов. Маленькие рабочие суетились за станками; их сменщики ели и спали прямо здесь. Мимо конвейеров прогуливались контролеры с планшетами, отмечая нормы выработки. Здесь же находились гвардейцы — их черная с белыми полосами форма заметно выделялась на общем светлом фоне. Все казалось знакомым. И в то же время чужим.

— Административный сектор расположен сразу за промзоной, — сказал Чан.

— Вы избавляетесь от меня?

— Теперь у вас будет другое начальство, — в голосе Чана слышалась вина. — Формально вы выходите из-под моей юрисдикции. Империи нужен каждый здоровый человек.

— Никогда бы не подумал, что буду ценить доверие выше свободы, — горько сказал Рик.

Шагов через десять Чан ответил:

— Я вас понимаю. В нашем мире доверие — роскошь, которую могут себе позволить немногие. Я не доверяю даже своим детям. Могут донести.

— А вы? — спросил Рик. — Где гарантия, что вы говорите это искренне?

— Ее нет, — грустно улыбнулся Чан. — Вот в чем соль. Верить или нет — дело личное.

Рик взглянул на доктора. У Чана была сотня возможностей сдать Рика: Омикрон за время карантина никогда не стеснялся в выражениях и говорил на любые темы, какие считал нужным обсудить. Однако Чан хранил молчание.

— Доктор, — Рик поближе придвинулся к спутнику. — Что со мной произошло после приступа?

— Вы же знаете.

Действительно, Чан уже рассказывал ему за время карантина. Рику вкололи транквилизатор и доставили в башню, после чего поместили под наблюдение. Около недели он вел себя как животное — метался, грыз ремни, выл и рычал, брызжа слюной. Пищу вводили через трубку. Затем наступила кататония, и Чан решил, что конец близок. Однажды Рик уснул и не проснулся. Сон постепенно превратился в кому, в которой он находился последние месяцы. А потом наступило пробуждение.

— Меня интересует другое, — уточнил Рик. — Я что-нибудь говорил в состоянии помутнения?

Чан подождал, пока пройдут встречные прохожие.

— В перерывах между припадками вы зачитывали отрывки из древних текстов, — зачастил он. — Мы сверяли. Отрывки слово в слово совпадали с оригиналами.

— Были еще какие-то необычные явления?

— Нет. Только это.

— Вы сталкивались с чем-то подобным раньше?

Чан сверкнул глазами:

— Всегда! Вспышка безумия пришлась на время, когда мы получили сигнал. Четверть подданных превратились в зверей. Об этом не принято говорить. Считается, что такой статистики просто нет, — он понизил голос. — Безумцев «исключили» из общества. Понимаете?