Протока - [2]

Совсем недавно, уже после того, как получили от Василия весточку о скором приезде, приснился ему дивный сон. Будто протоку и в самом деле углубили, а заместо шаткой дощатой пристаньки соорудили настоящий пирс с могучими чугунными палами, к которому могут швартоваться настоящие боевые корабли. И вот к этому самому пирсу подходит суровый красавец — эскадренный миноносец, а на ходовом мостике — командир, капитан третьего ранга Василий, сын. Красиво швартуется корабль, сбрасывают на пирс сходню, сбегает по ней командир, отдает честь и докладывает: «Товарищ старшина первой статьи Алексей Иванович Анисимов, эсминец «Ретивый» прибыл для оказания помощи вашему «морскому охотнику». Корабль к бою готов! Командир капитан третьего ранга Василий Анисимов. Здорово, батя, вот и я!»

Приснится же, право, такое! Нет, ничего не сказал жене старик о своем сне — зачем сердце лишний раз ей бередить? — а сам не на шутку взволновался. И помнил этот сон до удивительной ясности, будто все наяву произошло.

Вот и теперь, дожидаясь катера, поглядывал вверх по течению, а мысль, хоть, понятно, и несуразная, так и накатывала: «Вдруг чудо случится?!» Старик подсмеивался над своим чудачеством, даже поругивал себя, а вот, поди ж ты, привязалось…

Когда же сам то он стоял последний раз на палубе боевого корабля? Выходило, давно, и опять-таки те далекие события были связаны с этой протокой.

* * *

Тогда, в сентябре сорок первого, их «морской охотник» после высадки десанта пересекал на полном ходу лиман, чтобы успеть соединиться с другими малыми плавсредствами, готовившимися для переброски войск на Терновскую косу.

Утробно ревели двигатели, за кормой на штилевой поверхности вырастал клокочущий горбатый бурун, чисто светило солнце, и ясна была смирная даль по всем румбам — ничто не сулило беды.

Старшина первой статьи Алексей Анисимов стоял на руле, невольно поглядывал влево — там, за чуть округленной линией горизонта, впадала в лиман протока, выше по которой, на Гнилой косе, стояло его родное село Гнилуши.

— Почти рядом с домом проходишь, старшина?! — крикнул командир, норовя перекрыть грохот двигателей. — Чуть право руля!

— Рядом, товарищ лейтенант! — откликнулся Алексей. — Миль двадцать. Рядом, да не забежишь!

— Сигнальщик! Обзор триста шестьдесят! Внимательней!

До Терновской косы оставалось ходу на два с небольшим часа. Небо сливалось с морем покойной голубизной, но, несмотря на такую тишь, комендоры и пулеметчики находились на боевых постах — «охотник» шел в готовности номер один. И вдруг отчаянный голос сигнальщика:

— Воздух! Слева сто двадцать, угол цели сорок градусов, четыре самолета!

— Боевая тревога! — Командир нажал на ревуны, и из люка носового кубрика выметнулись краснофлотцы, кинулись по своим местам.

Самолеты один за другим пикировали на «охотника», по бортам всплескивались кипящими фонтанами взрывы бомб, рев двигателей катера смешивался с ревом «юнкерсов», и в этом грохоте и гуле совсем слабо слышались голоса орудия и двух спаренных пулеметов. В таком еще несколько минут назад совсем мирном покое эта внезапно вспыхнувшая схватка казалась нелепой, нереальной. Но «юнкерсы» шли уже вторым заходом и, валясь на крыло, с воем бросались вниз.

— Идти зигзагом! — крикнул командир Алексею, передергивая рукоятки машинного телеграфа, меняя ход.

— Есть идти зигзагом! — отрепетовал Алексей команду, круто перекладывая руль. И тут же закричал: — Попали!

Ведущий «юнкерс», получив встречную орудийную очередь, задымил и стал падать в море. Но другие не прекратили атаку, неслись на катер, и было видно, как черными каплями отрываются у них от брюха бомбы.

— Огонь! Огонь! Шлюпку, пояса!.. — только и успел крикнуть командир. Он, видимо, понял, что из-под этого вала им уже не выйти, и это были последние его слова.

…Алексей вынырнул на поверхность, жадно и глубоко захватил побольше воздуха, огляделся растерянно, приходя в себя. «Охотника» уже не было, лишь обломки покачивались на легкой зыби да неподалеку поклевывала носом волну шлюпка. Ее то ли успели спустить на воду, то ли выбросило взрывом.

Самолеты ушли. Стало так тихо, что даже не верилось, будто вся эта беда случилась на самом деле. Но именно так все и было, и теперь следовало решать, как быть дальше. Из восемнадцати членов экипажа их осталось пятеро. Они кое как забрались в шлюпку, вытащили из воды смертельно раненного боцмана, огляделись. Никого больше не оставалось на поверхности. Шлюпка слегка текла, через пулевые пробоины в нее струилась вода. Они законопатили борта. Алексей сел на корме за руль, скомандовал:

— Весла на воду! Пойдем через лиман к протоке: я хорошо знаю те места, — сказал он ребятам. — До Терновской косы вряд ли дойти, а здесь раза в три ближе.

Через полчаса боцман скончался, и они, простившись, похоронили его по морскому обычаю.

Алексей оставался после него старшим и по званию, и по должности, вся ответственность теперь лежала на нем. Гребли в две пары весел, переговариваясь и все еще удивляясь случившемуся, жалея погибших товарищей.

— Место бы запомнить, — сказал Алексей.

— Как тут запомнишь, дорогой, — отозвался Тимур Левадзе, сигнальщик. — На десятки миль море кругом.