Противотанкист - [137]

В первый день своего пребывания в «Простоквашино», от нечего делать я, вооружившись ножницами, иголкой с ниткой и куском ткани, принялся выкраивать оперативную кобуру, чтобы потом, потренировавшись на кошках, воплотить её в другом материале. Манекеном и помощником, у меня выступал дядя Фёдор, Серёга же присутствовал в качестве критика. После нескольких неудачных попыток, всё-таки удалось сотворить что-то подобное оригиналу, и я пошёл искать старшину, чтобы он свёл меня со специально обученным человеком. «Творить» я начал только после обеда, потому что дождавшись своих «компаньонов», завалился спать и продрых до двух часов дня. Пайку на меня получили, так что набив брюхо и посмотрев в окно, чтобы проверить прогноз погоды, я и занялся творчеством.

— Здоров був, Петрович. — Как обычно приветствую я старшину, каптёрку которого я нашёл в амбаре неподалёку.

— И тебе не хворать, Мыкола.

— Ты обещал меня с человеком свести. Не забыл ещё?

— Чай не склеротник, помню. Раз обещал, сведу, только не сегодня, а то у меня дел полно. — Начинает юлить он.

— Стёпа, мне за твои дела с человеком, знать не интересно. Ты просто скажи, — где мне его найти? А там уже я сам с ним побазарю.

— Ладно, пошли, — решается старшина, и мы вместе выходим на улицу. — Видишь вон тот крайний домишко, на берегу речки. — Показывает он мне рукой направление. — Придёшь туда и спросишь сапожника Лейбу, вот с ним и договоришься.

— Спасибо Петрович. Выручил. — Жму я ему руку и иду в указанном направлении.

— И это, Николай, ты при знакомстве лучше на меня не ссылайся, кажешь, что люди сказали. — Уже мне вслед говорит Степан.

— Понял, — машу я ему рукой. «Так вот оно чо! Михалыч». Тьфу ты, Петрович. Теперь понятно. Когда хохол родился, еврей заплакал. Видимо какой-то гешефт, старшина с этим сапожником замутил, отсюда и все кружева. Ну да это не моё дело, пусть сами разбираются.

— Мир вашему дому. — Постучавшись и войдя в небольшую хату, приветствую я хозяев.

— Могу я увидеть знаменитого сапожника Лейбу?

— Да какой уж тут мир, война кругом. — Отвечает мне, сидящий за небольшим столиком и что-то мастеривший, черноглазый дедок. — Только чем же это он знаменит, Лейба этот?

— Говорят мастер он хороший, а у меня для него заказ.

— Ну, тогда старый больной сапожник Лейба, это я. А заказ это хорошо, мало сейчас заказов.

— Поэтому я к вам и пришёл. Мне нужно сделать вот такую вещь, только из кожи, ну и соответственно, чтобы ремни регулировались по размеру. — Достаю я из кармана своё «изобретение» и показываю мастеру. — Кое-какой материал, у меня есть, если ещё что-то понадобится, то вы скажите или напишите список.

— Заказ конечно интересный, да и материала на него пойдёт немного, но мы не договорились о главном. Чем платить будете?

— Есть деньги, мыло, соль, спички и иголки с нитками. — При слове деньги, Лейба отрицательно помотал головой, а вот после каждой озвученной мной вещи, кивал как китайский болванчик.

— Ну что же молодой человек, думаю, мы с вами договоримся. Приходите завтра к обеду и приносите материал, который у вас есть, а также оплату, а я постараюсь к тому времени всё сделать.

— Хорошо, если изделие понравится, то возможно, я закажу ещё несколько штук. Да, товарищ Лейба, а у вас никакой швеи на примете нет? — Вспоминаю я про ещё одну свою задумку.

— Внучка моя шьёт. Но, к сожалению, её сейчас нет дома. Вы тогда вот что, молодой человек, приходите завтра утром вместе со всем необходимым, там обо всём и договоритесь.

Всё это было ещё вчера, а сегодня, ближе к вечеру, мы дрессировали дядю Фёдора, проверяя удобство ношения и выхватывания пистолета из кобуры под мышкой. Я, как инициатор идеи, не мог надеть изделие из-за гипса, Серёга же, примерив кобуру и заценив удобство скрытого ношения, не мог ещё хорошо работать правой рукой. Поэтому отдуваться пришлось «больному на голову» Федьке, правда недолго, потому что через полчаса всё это нам надоело и, убрав вещь в свой практически опустевший вещевой мешок, я начал готовиться к вечернему променаду. Не отставали от меня и мои друзья, надраивая сапоги и пряжки ремней.

Мы наслаждались отдыхом и бездельем до середины сентября. Моих друзей готовили к выписке, а с меня сняли гипс, правда я вынужден был носить руку на перевязи, но постепенно начинал разрабатывать, да и массаж конечности мне делали. Кость, судя по снимку, срослась, но рука всё равно ещё болела, и поднимать её выше головы я не мог. На уровне плеча ещё туда-сюда, несмотря на боль, а вот выше, хоть и пытался, но всё-таки жалел себя. Тем более, что хирург, что мой лечащий врач, сказали сильно не торопиться, потому что два месяца ещё не прошло. Ольга Анатольевна где-то нашла теннисный мячик, и теперь я практически не выпускал его из рук, точнее из левой руки. Мне, конечно, больше нравилось мять другие два мячика, но это только вечерком, а когда получалось, то и ночью. После переезда на новое место, жизнь постепенно налаживалась, тем более дожди прекратились, а золотая осень радовала своими тёплыми деньками.

Всё бы было хорошо, если бы бочку мёда, не портила ложка, а точнее ведро дёгтя или говна. В один, далеко не прекрасный день, на лечение положили какую-то падлу из политотдела дивизии. Этот «шакал», назвать его «офицером», язык не поворачивается, начал с того, что потребовал для себя командирскую палату, и ему её выделили. Ну как выделили? Просто выселили нас троих из горницы и разместили в кухне того же домика, где мы и обитали. Потом этот гребень почему-то решил, что красноармеец Изотов, должен служить ему ординарцем, но был послан по эротическому маршруту, старшим сержантом Филатовым, после чего имел с ним продолжительную беседу, но всё-таки написал докладную командиру медсанбата.