Противостоять злу - [75]

Но не меньше вмешательства Коршунов боялся оказаться в инвалидном кресле. А если всё же это будет неизбежно, то только не здесь, не в Москве, где он очень много наследил. Сколько врагов было у Коршуна? На этот вопрос он сам не смог бы ответить. Раньше такой вопрос вызывал у Валерия ехидную ухмылку и только.

Ну, как, например, Олесю Латову назвать врагом? Скорее жертвой. Жертв много, а врагов… Так думал Коршунов раньше, а теперь с поразительной очевидностью осознал, что жертвы могут превратиться в безжалостных врагов, как и конкуренты, и единомышленники. Поэтому именно теперь он и задумывался о возможном бегстве из города, где его многие знали и ненавидели. Из города, из страны куда-нибудь подальше. Туда, где хорошая погода, большой удобный дом и прислуга с охраной. А для этого нужно много денег, чтоб ни в чём себе не отказывать, ни о чём не сожалеть, никого не бояться.

Идея наладить производство МДФ казалась Коршунову особенно удачной. Продать не наркотик, а отлаженное его производство – вот хорошие деньги! Вот после чего можно уйти на покой.

Но разве у Валерия было мало средств для обеспечения безбедной старости? Конечно нет, но что-то внушало ему обратную мысль. Что-то толкало его на самую большую ошибку в жизни, на грех против ни одного, ни двух, а многих сотен, а может и сотен тысяч людей. Само Зло использовало Коршунова для борьбы с человеком, и бедный, бедный Валерий Алексеевич, который, не понимая этого, был одержим мыслью – создать себе счастливую жизнь на горе и смерти многих других. Он хотел принести в жертву многих «овец» для одного себя – «царя» над всеми ними, а на самом деле, приносил в жертву свою бессмертную душу.

Кирилл молча сидел напротив босса и наблюдал за его выражением лица.

Лишь сегодня он говорил о производстве МДФ с химиками, находящимися на службе у Коршуна, и они в один голос убеждали его в опасности подобного предприятия. Они говорили, что распространение этого наркотика может погубить всё человечество. Именно эти предупреждения написал Стороженко старший на первой и последней страницах своих записей. Кирилл был далеко не безгрешным и иногда проявлял сильную жестокость, но погибать вместе с человечеством ему не хотелось.

«А может, эти учёные химики того… Может, у них есть свои причины для нежелания запускать производство наркотика, и они пугают других, преследуя свои личные цели?» - так думал Кирилл и внимательно смотрел на лицо босса, который хмурился всё больше и больше.

Кирилл боялся Коршунова, иногда ненавидел, но всегда удивлялся его звериному чутью и деловой хватке. Он доверял решениям Коршуна, не раз убедившись в их правильности. Эти решения были иногда жестокими, иногда безрассудными, но всегда позволяющими им «выплыть» в трудных ситуациях, позволяющими много заработать. Что же он решит сейчас?

Коршунов поднял глаза на Кирилла, и тот сказал ему:

-Я не знал, что вы решите, и забрал все бумаги отца зэка с собой. Они там, в машине. Хотите посмотреть?

-Да, принеси.

Кирилл ушёл и быстро вернулся.

-Вот, - он положил на стол стопку бумаг и сел на прежнее место.

Сверху лежала тетрадь, и Коршунов одним пальцем, нехотя, открыл её. Там красной ручкой наискосок было написано: «Данное химическое вещество не должно никогда использоваться человечеством, ввиду его опаснейших свойств, губительных для всего живого».

-Что это? – спросил Валерий, хотя и понял, кем написаны эти слова.

-Это записи об испытаниях, по-моему. Всё написано отцом зэка.

Коршунов глубоко вздохнул, полез в ящик за очками, чтобы лучше рассмотреть всё, и чуть не вскрикнул от боли. Изогнувшись в бок, он потянул спину, и её прострелило резкой, острой болью.

Коршунов опять сел ровно и сквозь зубы сказал:

-Сейчас можешь идти. Завтра поедешь в деревню, посмотришь, что к чему. О времени поездки скажу позже. Иди!

-О’кей.

Кирилл вышел и тихо закрыл за собой дверь.

***

Андрей Лукич шёл к пруду с Борисом Игоревичем уже поздним вечером. В его миске ещё оставались зелёные, сильно пахнущие листья, так нужные заболевшим.

Самый крайний дом оказался пустым, ведь Влад с Максимом, Аликом и Рустамом переехали в дом по соседству.

Борис Игоревич, зная, что этот дом был обитаем, долго нажимал на кнопку звонка, прислушиваясь к звукам за забором.

-Там никого нет, - тронул его за руку Андрей Лукич, – пойдём.

Они пошли к другому дому, заметив в окнах свет. Звонка у входа не было, и пришлось долго барабанить в калитку, но никто не отзывался, и за высоким забором ничего не было видно.

-Пойдём дальше. Сюда вернёмся позже, - опять позвал Андрей Лукич Бориса Игоревича.

Они пошли к другим домам за прудом. Посетили и Калашниковых, среди которых была здорова лишь мать Сергея. Оказав помощь всем, живущим на «гадком» месте, Андрей Лукич и Борис Игоревич вернулись в дом, где были Стороженко с охранниками, уже поздно ночью.

Калитку им открыли сразу же, и не кто-нибудь, а сам Влад. Он был настолько подавлен и грустен, что Борис Игоревич невольно спросил:

-Что-то случилось?

Влад посмотрел на спросившего и, вместо ответа, спросил сам:

-Вам чего?

-В доме есть заболевшие?

-Я, я! – раздалось за спиной Влада, и над его плечом показалась голова Макса.