Противостояние - [44]

Отсюда долина простиралась на запад и было видно, как между двумя зелёными холмами протянулись ограждения из булыжников и густая живая изгородь. Солнце отстояло от горизонта лишь на толщину пальца и заливало ландшафт медным вечерним светом. Весь день Фурия уклонялась от всяких встреч, так как ей нужно было спокойно подумать о словах Целестина и Ариэля, но больше даже о своих впечатлениях от укреплений Мардука. Услышав звуки шагов, она обернулась и увидела Кэт, приближавшуюся к ней по крышам. Та ступала на черепицу с уверенностью лунатика, проворнее даже, чем сама Фурия, знавшая здесь каждый сантиметр. На одной из бесчисленных каминных труб два воркующих голубя как раз завершили брачный танец и, трепыхаясь, взлетели, чтобы через несколько секунд усесться на Кэт, по одному – на каждое плечо. Она шепнула им что-то, погладила по перьям и после, когда они снова взлетели и исчезли за крышами, проводила глазами.

Усевшись рядышком с Фурией на торец, она повернулась спиной к долине:

– Они не в курсе, что ты здесь, наверху.

– Ты, очевидно, исключение.

– Я поинтересовалась, где ты, у Пипа. С ним был этот… монстр Франкенштейна[26].

Фурия, улыбнувшись, закатила глаза.

– Пасьянс. Мой новый телохранитель, во всяком случае, если всё будет так, как хочет Ариэль.

– Но на первый взгляд казалось, что он скорее приставлен в няньки к Пипу.

– Кажется, он вполне ничего. По крайней мере, мне гарантировали, что с Пипом ничего не стрясётся.

– Ты меня весь день избегаешь.

– Я всех избегаю, мне хотелось спокойно поразмыслить.

– Ну и как? Помогло?

– Просто никак не верится, что Изида нас бросила. Финниан вбил себе это в башку, хотя…

– Поэтому ты не хотела со мной разговаривать? Потому что Финниан – мой парень?

Фурия виновато уклонилась от её взгляда:

– Ты рада, что он опять при тебе, могу понять, но он…

Кэт оборвала её:

– Опять при мне? С тех пор как мы здесь, мы были, может, всего полчаса наедине, и то половину всего времени он простоял под душем. В остальное время он торчит вместе с Саммербель в кабинете твоего отца, где они друг другу внушают, что Изида – это самое ужасное, что могло случиться с сопротивлением со дня смерти Оландера.

Фурия закусила губу в попытке прочитать мимику Кэт. Но у неё ничего не получилось: её подруга стояла спиной к заходящему солнцу – взъерошенный силуэт на фоне неба из золота и пурпура.

– Не могу его просечь, – наконец сказала она. – То есть, без балды, ему пришлось несладко. Но не может же он винить во всех бедах Изиду?

– А Саммербель ему ещё и поддакивает в этом. Говорит в точности то, что он жаждет услышать, – и с разъярённым сопением Кэт добавила: – Ясное дело, не то что я. «Недолго музыка играла», а мы уже и поссорились. После такого перерыва он ничего лучше не удумал, как… – Фразу она не закончила, поскольку голос её вдруг осип.

Фурия схватила Кэт за руку и крепко сжала между ладоней. Только теперь она заметила, что подруга дрожит.

– Может, ему надо просто прийти в себя, – прозвучало это неубедительно, хотя она считала, что частично это так и есть. – Три месяца Финниан якшался с этими преступниками. Дай ему немножко времени привыкнуть. С тех пор не прошло ещё и суток, и…

– То-то и оно! Вместо того чтобы перейти к размеренному образу жизни – ну там прогуляться по этим чёртовым холмам или же предпринять что-то, не связанное с Академией, – он сидит и шушукается с Саммербель и строит планы, как пресечь поползновения Изиды выдать наши секреты Арбогасту!

До Фурии дошло, что отнюдь не горечь Финниана стала истинной проблемой Кэт – ею была Саммербель.

– Они хотят пуститься вслед за Изидой?

Кэт кивнула, а плечи её поникли ещё ниже.

– Глупость, правда? Не настолько уж Саммербель всесильна, чтобы бодаться с Арбогастом. А Финниан – и вовсе без сил, пусть даже этого не признаёт. Нас, правда, всех здесь порядком потрепало, – она перевела взгляд на кружащийся рой летучих мышей, которые с наступлением ночи выбирались из-под крыш, – к тому же мы слишком торопим события. Вылазки последних месяцев – это просто комариные укусы, Академия живот надрывает со смеху. Арбогаст сам об этом говорил. Я только не понимаю: это всё действительно ради освобождения убежищ или для успокоения нашей совести? Потому как мы в состоянии что-то сделать, даже будучи уверенными, что за этим не последует никаких перемен. Даже у Ариэля был утомлённый вид, ты видела?

Фурия кивнула:

– Сопротивление начало сдуваться. Ты ведь об этом, так?

– Все хотят как лучше, но нам не хватает сил. Даже Изиде их не хватило бы. Пока я ещё паслась в Либрополисе, на крышах, я знала по крайней мере, что и зачем делаю: чтобы выжить, чтобы было что пожрать, чтобы заслужить немножко уважения, чтобы люди, которые гораздо хуже меня, шли куда подальше. Вот такие у меня были цели, и я могла их достичь, а потому с утра… ну то есть к полудню… я вставала – и в путь. А вот наша цель вне Либрополиса – победа над Академией – настолько недостижима, что мы не представляем, как этого добиться. Нет ни «Звезды смерти»[27], которую можно разрушить, ни «Кольца всевластия»[28], ни чёрт знает ещё чего, что бы… – Она остановилась, по-видимому, сама изумившись потоку своего красноречия. – Я тебе больше скажу: если в итоге речь идёт только о том, чтобы избавиться от угрызений совести, то мне всё это ни к чему. С моей совестью всё в порядке, хотя я никакой не герой, который однажды сковырнет семейства с их трона. Я живу, я… как бы… влюблена, у меня есть добрые друзья. Амбиций нет. Чтобы из меня вышел мало-мальски довольный жизнью человек, большего просто и не требуется.