Противостояние - [42]

Босиком и на цыпочках, словно балерина, она медленно вошла в комнату, всё ещё держась руками за дверной косяк. На ней было короткое летнее платье, такое же светлое, как и её гладкие волосы. С обнажёнными руками и ногами, с белоснежной кожей молодой берёзки, испещрённой призрачными литерами, стояла она, хрупкая, как стекло, легонько балансируя на кончиках пальцев, чтобы в случае тревоги одним прыжком оказаться в безопасности. Она напоминала оленёнка, который никак не мог решить, стоит ли ему спастись бегством или принюхаться к охотнику.

Пасьянс сделал вдох:

– На мгновение мне показалось…

– Что? – спросил Пип.

– Моя Молли. Я думал… Длинные волосы, фигура… – Он откашлялся, что заставило Нассандру опять отдёрнуться, а потом отдал честь: – Прошу прощения, барышня. Ошибочка вышла. Издалека мы уже видались, хотя я ни разу не имел счастья, то бишь чести, с вами беседовать.

Пип закатил глаза.

Не успела Изида полгода назад открыть ворота между Лесом мёртвых книг и библиотекой резиденции, как экслибры безрассудно хлынули в библиотеку, спасаясь от ищеек Академии, не прихватив из вещей ничего, кроме того, что было на них надето. Каллиста проскользнула, пока закрывались ворота. Когда в Лесу хоронили разорванную петушиную книгу, из неё вырастало дерево; если же речь шла о сердечной книге библиоманта, то из неё рождался каллист или каллиста, идеализированный слепок её прежнего владельца. Днём каллисты бродили по Лесу в обличии людей, а ночью превращались в деревья, похожие на берёзы, незаметно укореняясь в подлеске до восхода солнца. Их кожу покрывали строки из книг, которыми они некогда были, а уделом их была немота, по крайней мере, никто никогда не слышал, чтобы они произнесли хотя бы слово. Ариэль окрестил каллисту Нассандрой после того, как она последовала за экслибрами в резиденцию.

Изида внесла было предложение отправить Нассандру обратно, но та отказалась и с тех пор целыми днями пропадала в долине. Её видели то в парке, то – гораздо реже – в доме. Большинству она ни разу не попадалась на глаза и лишь немногим позволяла к себе приблизиться на несколько шагов. Пип встречал её сегодня уже в пятый раз.

Никто не знал, что привело Нассандру в резиденцию. По ночам каллисты вытягивали питательные вещества корнями из почвы, иными словами, голод не мог послужить этому причиной. Некоторые видели, как она украдкой скользит по коридорам, пока наконец Пип не обнаружил её в комнате у Замзы. Время от времени Нассандра сюда наведывалась, молча сидела рядом с вредителем, а спустя некоторое время вновь исчезала. На третий раз Пипу удалось убедить её не сбегать, и с тех пор она терпела его присутствие рядом с собой.

Пасьянс всё ещё не трогался с места. Каллиста вошла в комнату – пёрышко, лёгкое, как дымка, лишь случайно принявшее облик молоденькой девушки. Это платьице Фурия носила лет в двенадцать-тринадцать, а на Нассандре оно сидело как влитое. И тем не менее никому бы и в голову не пришло увидеть в ней дитя. Уж слишком мудро глядели её огромные глаза, а манера держать себя вызывала слишком большое благоговение. Даже Ариэлю не под силу было определить её возраст, ведь как только каллисты вырастали из сердечной книги, они больше не менялись. Ей могло быть и двадцать лет, а могло и двести, и намного больше.

Пип посторонился, чтобы она могла подойти к постели вредителя-меланхолика. Её мраморная кожа улавливала любое, даже совсем слабое мерцание и отражала его, словно лунный свет.

Она проскользнула к Замзе и положила ему руку на туловище. Шесть ножек вредителя расслабленно откинулись, так что теперь он являл собой нечто похожее на чёрную звезду. Тихое посвистывание заслышалось из его пасти. Пип решил, что так каллиста на чуть-чуть убавляет печаль Замзы и таинственным образом вселяет в него волю к жизни.

Примерно на одну минуту она застыла в этом положении, ни Пип, ни Пасьянс в это время не издали ни звука. Наконец она подняла глаза – сначала на Пипа, а потом на неподвижного южанина. Длинным указательным пальцем она ткнула сначала в него, затем в Замзу и повторила так три раза, после чего Пасьянс прошептал:

– Что она хочет сказать?

– Мне кажется, она просит, чтобы ты взял под защиту и Замзу.

Нассандра кивнула, и первый раз в жизни Пип увидел её улыбку. Его с ног до головы охватило радостное волнение.

– Рад стараться! – сказал Пасьянс и торжественно приложил руку к своему героическому сердцу. – Клянусь моей Молли! Я исполняю любое желание леди Нассандры, а это – в особенности!

На минуту Пипу почудилось, что звенит серебристый смех, такой тихий, что едва уловим. Каллиста сорвалась от постели Замзы и скользнула мимо Пипа к двери. Его овеяло благоуханием лесной почвы и древесной коры, и, пока она бесшумно удалялась по коридору, он, как обычно, не слышал её шагов.

Долго они простояли так в безмолвии: Пип – улыбаясь, Пасьянс – всё ещё прижимая руку к груди, словно только что присягнул самому президенту. Замза наконец прервал тишину глубоким вздохом, скрестив ножки над туловищем и тихо зажужжав.

– Будь я сто раз проклят, – пробормотал Пасьянс.

– Она тебе нравится, – установил Пип.