Противостояние - [26]

* * *

Когда генерал вышел из квартиры, за ним закрылась дверь, Кастро обеспокоенно посмотрел на Хонеккера.

— Вы ему доверяете?

Хонеккер с силой провел руками по лицу.

— Нет. Черт возьми нет, хотя бы и хотелось. До чего же мы все докатились! До чего же мы все докатились…

Кастро не мог до конца понять Хонеккера и то, что творилось у него сейчас в душе — ведь все то, что происходило в Европе в двадцатом столетии, почти не касалось Кубы. Куба — до революции — была просто американским игорным домом и американским борделем, управляемым продажными и марионеточными диктаторами. Там не было и близко того, что было в Европе — фашизм, социализм. Кастро не мог знать, как в сороковые, когда шла мировая война, подпольщики в пораженных коричневой чумой странах жили сообщения советского Совинформбюро, как молились на имя Сталина, как ждали освобождения. Как тяжело поднимались после войны, как тяжело давался выбор пути развития. Как из руин поднимались города, как на месте пустырей возникали дымящие трубами заводы. Тем, кто сейчас проклинает казарменный социализм, стоило бы побывать в те годы в разрушенных войной странах — и посмотреть на них же лет через двадцать. А потом — и судить своих отцов и дедов.

— Что будем делать? — сухо спросил Рауль Кастро замершего в кресле Хонеккера.

— Делать… Готовиться. Время пока ещё есть. Хотя и немного…

Афганистан, провинция Нангархар. Спорная территория. Где-то в районе афгано-пакистанской границы

25 сентября 1986 года

Караван они увидели, он все-таки шел, и ожидание — больше суток на холодных камнях — было не напрасным. Видимо — сам Бог был на их стороне. Если бы караван пошел раньше, когда Рад или Шило ставили бы мины — было бы скверно. Конечно, они выставили дозор, на время постановки мин перекрыли ущелье — но все равно фактор внезапности был бы утрачен и они вынуждены были бы принимать бой на чужой земле, в невыгодных для себя условиях. Шестнадцать против сотни, и это как минимум. В этом случае не просто пришлось бы сниматься и с боем отступать — были бы серьезные потери.

Караванщики проявляли беспечность. Все то время, пока спецназовцы сидели в засаде, в ущелье было тихо — только один раз прошел пешком старик, и еще проехал всадник на низкорослой мохнатой местной лошаденке. Обычно, на караванных тропах было оживленно — конные разведчики, без оружия замаскированные под местных жителей, пацаны, наблюдающие за дорогой постоянно, регулярный прогон стад по тропе, чтобы проверить, нет ли мин. Но это все там, за начерченной кровью на карте «ниткой», пакистано-афганской границей. А здесь был край непуганых идиотов.

Но головной дозор Барьялай все-таки пустил — ни боковых, ни замыкающих пускать не стал, а головной пустил — хотя и шел по своей земле. Старый, опытный лис никому не доверял и везде видел опасность. В конце концов — беспредельщики, способные посягнуть на богатый караван встречались и по эту сторону границы. Конечно, беспредельщики — это не шурави, но хорошего тоже мало…

Головной дозор был большим — пятеро душманов, пешие, четыре автомата и пулемет. Они шли по узкой тропе один за другим — автомат шедшего первым был нацелен вперед, он больше смотрел под ноги — искал мины. Да, в этой каменистой почве обычную противопехотку закопать тяжело, к тому же место, где копали будет сразу видно — но у шурави есть и другие мины. Маленькие, почти незаметные «паучки», выбрасывающиеся из контейнеров автоматической постановки с вертолетов. Такая мина лежит прямо на земле, разбросав сантиметров на десять в стороны четыре тонюсенькие проволочки с грузиками. Только дотронешься до проволочки — взрыв. И взрыв то не сказать что сильный — но будет раненый, его придется нести, а для этого нужно будет отвлекать четырех человек — меньшим количеством в горах не обойтись. Поэтому, душманы раненых, не способных индии всегда добивали — за исключением командиров отрядов и ценных специалистов, например обученных американцами обращению с ПЗРК.

Остальные четверо шли за ним, шли осторожно, направив стволы своего оружия «елочкой»[41] по обе стороны дороги. Ствол пулемета был нацелен на горную гряду справа по ходу движения — в то время как советские спецназовцы расположились слева, на удалении. Впрочем, если бы духи верно определили бы направление возможной опасности — все равно это им не помогло бы. Мина МОН-50, приваленная мелкими камнями для усиления поражающих свойств, ждала их, нацеленная на тропу.

— Тридцать секунд до подрыва! — придушенно прошептал Рад, лежа рядом с командиром. Это было его законное место — лейтенант доверял своему саперу, и всегда располагал его рядом — потому что и удар сапер должен был наносить первым.

Лейтенант слегка пошевелил цевьем своей СВД, переводя прицел дальше, на основную колонну. Усталые, запыленные лица моджахедов под чалмами, в основном молодые, серые ослики, неспешно бредущие по тропе, погонщики каравана, поправляющие сумки на одном из ослов. Всем им оставалось жить две-три минуты, только они об этом еще не знали…

И тут — перекрестье прицела замерло где-то в центре вытянувшегося по тропе каравана. На двух ослах ехали люди — это уже выделяло их, потому что обычные моджахеды шли пешком. На одном из ослов ехал командир — это можно было понять по двум вещам — американским солнцезащитным очкам на носу и оружию — в качестве оружия на боку небрежно болтался автомат УЗИ, оружие, которое рядовым боевикам не доставалось. А на втором осле, совсем рядом с первым ехал…